Мы плыли с Даниловым, любуясь нежной коричнево-зеленой цветовой гаммой рифа. На нашем пути возникло причудливое сооружение природы: со дна как будто торчали сложенные в мольбе кисти двух человеческих рук. Лишь голубой цвет выдал тайну: перед нами был солнечный коралл гелиопора из отряда восьмилучевых кораллов. Заметив поодаль огромный мозговик, мы поплыли к нему. Наверху его, как девочка на шаре с картины Пикассо, изящно изогнулась веточка поциллопоры. Вокруг этого кораллового букета сновали маленькие рыбки хромисы.
Я не заметил, как пролетело время, отпущенное нам запасом воздуха в аквалангах. Данилову уже пора было выходить наверх, так как он успел «съесть» часть своего воздуха, пока я менял акваланг. Он показал мне на свой манометр: у него оставалось 20 атмосфер. Стрелка моего манометра стояла на цифре «30». Данилов показал большим пальцем кверху. Я понял. Данилов начал всплывать; я последовал за ним, следуя за своими же пузырями воздуха.
Погружение с аквалангом дало мне дополнительные доказательства того, что банка Сая-де-Малья на самом деле является погруженным коралловым атоллом. Действительно, на «подкове», где мы погружались, я увидел живые мадрепоровые кораллы. Значит, вал, проходящий по периферии банки, на самом деле был погруженным полукольцевым коралловым рифом, разорванным лишь в южной части. Следовательно, всю банку можно было считать погруженным коралловым атоллом, ибо весь риф находился под водой. Средняя глубина рифа была 25 м.
По некоторым признакам я сделал вывод, что риф медленно уходил под воду. Эта тенденция читалась по соотношению кораллов и водорослей. Водорослей было явно больше, а это свойственно как раз погружающимся рифам. Кораллы на банке Сая-де-Малья были обречены. Те немногие колонии, которые еще жили на рифе, не успевали надстроить его в высоту, чтобы компенсировать прогибание дна океана. Тектоника одерживала верх над биологической продуктивностью.
Наступила моя очередь погружаться в подводном аппарате. Задача погружения определилась сама собой: коль скоро риф уходит под воду, отмирающие кораллы должны создать толщу коралловых известняков. Я хотел определить их толщину, или, как говорят геологи, мощность, а также посмотреть, с какими породами граничат эти известняки (я помнил, что Джордж Шор не смог этого сделать геофизическим методом).
Из литературы я знал, что на тихоокеанских атоллах Эниветок и Бикини были пробурены скважины, которые больше километра прошли в отложениях рифового комплекса. Я мог, как геолог на суше, осмотреть геологический разрез на крутом склоне банки Сая-де-Малья и «отбить» границы различных пород.
