Фонарик. Лежит в кармане, полуразряженный, судя по индикатору. Значит, вчера довелось его брать и использовать. Значит, в магазин мы ходили. Значит, до момента с потерей сознания - все правда. Логично предположить, что и остальное тоже, но если уж параноить, так на все деньги. Марк вернулся к раковине и принялся задумчиво возить зубной щеткой во рту. Вспоминалось самое окончание безумной ночи.
Баюн, как втайне надеялся юноша, за руль неприметного авто невразумительной марки и модели так и не сел. Вместо этого он запустил автопилот, и на водительском месте нарисовалась голограмма: совершенно невнятный, как и сама машина, мужик - отвернуться и сразу же забыть, Баюн, в свою очередь, устроился на заднем сиденье, рядом с Марком, и по дороге они вполне светски трепались ни о чем - в основном о былых подвигах мохнатого диверсанта.
Когда авто подъехало к дому, молодой человек осознал, что ужасно хочет спать и готов променять все тайны Вселенной на горизонтальное положение. Впрочем, к родному койко-месту его сразу не подпустили. Сначала кот-шпион, приняв охотничью форму, пробежался вокруг здания - быстро, как тихая серая молния. Затем проверке была подвергнута лестничная клетка и лифт, и только после этого Марку разрешили открыть дверь собственной квартиры. Родители спали, признаков паники, вызванной его отсутствием, не наблюдалось, и Баюн дал 'добро' на воссоединение измотанной подростковой психики и объятий Морфея. После чего попрощался, а Марк дополз до кровати и уснул.
Смущали во всех этих воспоминаниях два пункта. Первое: если все это сон, то он слишком логичный, несмотря на откровенно фантастический сюжет. Второе: если все это происходило на самом деле, то 'ой-вэй', как говорил дедушка Соломон...
Строго говоря, солипсизм - это был 'не наш метод'. Марк всегда придерживался материалистического подхода к мирозданию: есть некая реальность, данная нам в ощущениях, и есть в этой реальности он, простой и незамысловатый подросток-школьник, ну разве что слегка поумнее многих прочих - избыточная скромность тоже не относилась к числу любимых пороков. Так вот, если в этой реальности происходила какая-то фигня, значит, надо было разбираться, откуда у этой фигни растут корни, а не плодить лишние сущности.
От размышлений Марка отвлек стук в дверь. Это был отец: он всегда старался соблюдать договоренность о личных границах, которая была установлена еще в незапамятные времена. Мама бы вошла просто так - впрочем, это же мама. Марк промычал нечто разрешительное, затем догадался сплюнуть и уже более внятно изрек 'да!'
