|
| Cowperwood's personality, while maintaining an unbroken outward reserve, breathed a tremendous humanness which touched his fellow-banker. Both men were in their way walking enigmas, the Philadelphian far the subtler of the two. | Несмотря на его внешнюю сухость, в Каупервуде было что-то располагающее, и банкир не остался к этому нечувствителен; оба они, в сущности, были что называется себе на уме - только филадельфиец обладал умом, дальновидностью и коварством в несравненно больших размерах. |
| Addison was ostensibly a church-member, a model citizen; he represented a point of view to which Cowperwood would never have stooped. | Эддисон, усердный прихожанин своей церкви и примерный гражданин на взгляд местных обывателей, был, попросту говоря, ханжа. Каупервуд же всегда брезговал носить такую маску. |
| Both men were ruthless after their fashion, avid of a physical life; but Addison was the weaker in that he was still afraid-very much afraid-of what life might do to him. | Каждый из них стремился взять от жизни все, что мог, и каждый на свой лад был жесток и беспощаден. Но Эддисон не мог тягаться с Каупервудом, ибо им всегда владел страх: он боялся, как бы жизнь не выкинула с ним какой-нибудь штуки. |
| The man before him had no sense of fear. | Его собеседнику этот страх был неведом. |
| Addison contributed judiciously to charity, subscribed outwardly to a dull social routine, pretended to love his wife, of whom he was weary, and took his human pleasure secretly. | Эддисон умеренно занимался благотворительностью, внешне во всем придерживался тупой, общепринятой рутины, притворялся, что любит свою жену, которая ему давно опостылела, и тайком предавался незаконным утехам. |
| The man before him subscribed to nothing, refused to talk save to intimates, whom he controlled spiritually, and did as he pleased. | Человек же, сидевший сейчас перед ним, не придерживался никаких установленных правил, не делился своими мыслями ни с кем, кроме близких ему лиц, которые всецело находились под его влиянием, и поступал только так, как ему заблагорассудится. |
| "Why, I'll tell you, Mr. Cowperwood," Addison replied. "We people out here in Chicago think so well of ourselves that sometimes we're afraid to say all we think for fear of appearing a little extravagant. | - Видите ли, мистер Каупервуд, - сказал Эддисон,- мы здесь, в Чикаго, такого высокого мнения о наших возможностях, что иной раз боишься сказать то, что думаешь, - боишься, как бы тебя не сочли чересчур самонадеянным. |
