|
| Yes, sir! | Да, сэр! |
| I chucked it rather than hear Captain Brierly abused. | Но я не мог терпеть, чтобы оскорбляли капитана Брайерли, и готов был идти на все. |
| He left me his night-glasses-here they are; and he wished me to take care of the dog-here he is. | Он мне оставил бинокль - вот он; и поручил мне свою собаку - вот она. |
| Hallo, Rover, poor boy. | Эй, Ровер! бедняга! |
| Where's the captain, Rover?" | Ровер, где капитан? |
| The dog looked up at us with mournful yellow eyes, gave one desolate bark, and crept under the table. | Собака тоскливо посмотрела на нас своими желтыми глазами, уныло тявкнула и забилась под стол. |
| 'All this was taking place, more than two years afterwards, on board that nautical ruin the Fire-Queen this Jones had got charge of-quite by a funny accident, too-from Matherson-mad Matherson they generally called him-the same who used to hang out in Hai-phong, you know, before the occupation days. | Разговор происходил года через два после этого на борту старой развалины "Файр-Куин", которой командовал Джонс. Командование он получил благодаря забавному случаю - после Матерсона, сумасшедшего Матерсона, как его обычно называли; того самого, что, бывало, болтался в Хайфоне до оккупации. |
| The old chap snuffled on- | Старик снова загнусавил: |
| '"Ay, sir, Captain Brierly will be remembered here, if there's no other place on earth. | - Да, сэр, здесь-то, во всяком случае, будут помнить капитана Брайерли. |
| I wrote fully to his father and did not get a word in reply-neither Thank you, nor Go to the devil!-nothing! | Я подробно написал его отцу и ни слова не получил в ответ - ни "благодарю вас", ни "убирайтесь к черту" - ничего! |
| Perhaps they did not want to know." | Может быть, они вовсе не хотели о нем слышать. |
| 'The sight of that watery-eyed old Jones mopping his bald head with a red cotton handkerchief, the sorrowing yelp of the dog, the squalor of that fly-blown cuddy which was the only shrine of his memory, threw a veil of inexpressibly mean pathos over Brierly's remembered figure, the posthumous revenge of fate for that belief in his own splendour which had almost cheated his life of its legitimate terrors. | Вид этого старого Джонса с водянистыми глазами, вытирающего лысую голову красным бумажным платком, тоскливое тявканье собаки, грязная, засиженная мухами каюта - ковчег воспоминаний об умершем - все это набрасывало вуаль невыразимо жалкого пафоса на памятную фигуру Брайерли: посмертное мщение судьбы за эту веру в его собственное великолепие - веру, которая почти обманула жизнь со всеми ее неизбежными ужасами. |
