|
| Velyaminov, the lecturer, red-faced and bearded, in gold-rimmed glasses, his great cranium fringed with tufts of fair, greying hair, was now replying to Akundin. | В это время докладчик Вельяминов, красный и бородатый, в золотых очках и с пучками золотисто-седых волос вокруг большого черепа, отвечал Акундину: |
| "You're as much in the right as an avalanche hurtling down from a mountaintop is right. | - Вы правы так же, как права лавина, когда обрушивается с гор. |
| We have long been awaiting the onset of a terrible era, and we have foreseen the triumph of your truths. | Мы давно ждем пришествия страшного века, предугадываем торжество вашей правды. |
| It is you, not we, who will rule the elements. | Вы овладеете стихией, а не мы. |
| But we know, also, that nothing will remain of the higher justice you hope to attain by means of factory sirens, but a heap of rubble, a chaos, amidst which man, stunned and bewildered, will grope helplessly. | Но мы знаем, высшая справедливость, на завоевание которой вы скликаете фабричными гудками, окажется грудой обломков, хаосом, где будет бродить оглушенный человек. |
| 'I thirst!' will be his cry, for he will find himself without a drop of the divine fluid. | "Жажду" - вот что скажет он, потому что в нем самом не окажется ни капли божественной влаги. |
| Beware!" Velyaminov, raising a forefinger as long and straight as a pencil, surveyed the rows of listening faces severely through his glasses. "In the paradise of which you dream, for the sake of which you are ready to convert man into a living mechanism, number so-and-so-a human being into a syllogism-in this terrible paradise, lurks the menace of a new revolution. The most terrible of all revolutions-the revolution of the spirit!" | Берегитесь, - Вельяминов поднял длинный, как карандаш, палец и строго через очки посмотрел на ряды слушателей, - в раю, который вам грезится, во имя которого вы хотите превратить человека в живой механизм, в номер такой-то, - человека в номер, - в этом страшном раю грозит новая революция, самая страшная изо всех революций -революция Духа. |
| Akundin replied coldly from his seat: | Акундин холодно проговорил с места: |
| "A human being into a syllogism-that's idealism, too!" | - Человека в номер - это тоже идеализм. |
| Velyaminov flung out his hands, leaning over the rostrum. | Вельяминов развел над столом руками. |
| The flames of the candles brought out high lights on his bald spot. | Канделябр бросал блики на его лысину. |
