Хасан является печально известным ликвифракционистом, и ходят слухи, что он — тайный сендер.
— Бросьте, ребята, — говорит он с обезоруживающей улыбкой, — я всего лишь старая вонючая раковая опухоль, вот и приходится разрастаться.
У Даттона Сухая Дыра, афериста из Далласа, он перенял техасский акцент и ни в помещении, ни на улице не снимает ковбойских сапог и десятигаллоновой шляпы... Его глаза скрыты за черными очками, лицо у него гладко выбритое и невыразительное, словно восковое; ладно скроенный костюм целиком пошит из недозрелых банкнот высокого достоинства. (Банкноты эти являются настоящими деньгами, но прежде, чем их можно будет реализовать, они должны созреть... Достоинство каждой банкноты доходит до миллиона зелененьких.)
— Они сами на мне выводятся, — застенчиво оправдывается он... — Это вроде как... фу ты, как бы получше выразиться... Ну, будто бы я — мамаша-скорпионша, которая вынашивает этих маленьких бумажных детишек на своем теплом теле и чувствует, как они растут. Черт возьми, надеюсь, вам мои россказни не наскучили.
Сальвадор, известный друзьям как Салли — он всегда держит подле себя нескольких «друзей», выплачивая им почасовое жалованье, — подлечился торговлей выкидышами во время Второй мировой войны. (Подлечиться — значит разбогатеть. Выражение, употребляемое техасскими нефтедобытчиками.) В досье министерства чистой пищи и лекарств имеется его фотография — крупные черты набальзамированного лица, словно под кожу, гладкую, лоснящуюся и непористую, ввели парафин. Один глаз — мертвенно-серый, круглый, как стеклянный шарик для детской игры, весь в трещинах и темных крапинках. Другой — черный и блестящий, глаз бесчувственного старого насекомого.
Обычно его глаз не видно за черными очками. Вид у него загадочный и зловещий — его жесты и манеры еще не постигнуты, — как у агента тайной полиции личиночного государства.
Волнуясь, Сальвадор переходит на ломаный английский. В такие моменты его акцент наводит на мысль об итальянском происхождении. Он читает и говорит по-этрусски.
На составление международного досье Сала положила жизнь целая команда бухгалтеров-следователей... Он непрерывно плетет опутывающую весь мир замысловатую, изменчивую паутину подставных фирм, филиалов и вымышленных имен. У него было 23 паспорта, а высылали его 49 раз — судебные решения по поводу депортации не вынесены еще на Кубе, в Пакистане, Гонконге и Йокогаме.
Сальвадор Хасан О’Лири, он же Сапожник, он же Дефективный Мавр, он же Лири Детское Место, он же Выкидыш Пит, он же Хуан Плацента, он же Ахмед Возбудитель, он же Эль Клоппо, он же Эль Кулито и т.д. и т.д. — всего пятнадцать густо исписанных страниц досье, — впервые спутался с законом в Нью-Йорке, куда приехал с типом, известным бруклинской полиции как Губастый Уилсон, который выруливает деньги на чумовые колеса, вытрясая их из фетишистов в обувных магазинах. Хасану было предъявлено обвинение в вымогательстве третьей степени и сговоре с целью выдать себя за полицейского. Он усвоил Первое Правило Вымогателя: СН — Скинь Наркоту, что соответствует ПСП — Поддерживай Скорость Полета — для летчика... Как говорит Бдительный: «Коли уж попался на крючок, малыш, скинь всю свою наркоту, в крайнем случае — проглоти». Ну а фальшивую кокарду ему так и не «пришили». Хасан дал показания против Уилсона, которому влепили Неопределенный Срок. (Наибольший срок по законам Нью-Йорка для осужденных за мелкие преступления. Осуждение на неопределенный срок означает, как правило, три года в тюрьме «Райкерз Айленд»
