Энни, Дженни, Патрик, Мейв, Джорди, Кристофер, Майкл и Малышка, у которой, вероятно, также имелось имя, но пока что она была совсем маленькой девочкой, поэтому ей предстояло зваться Малышкой до тех пор, пока не родится очередной ребенок (а это, учитывая то обстоятельство, что речь шла о Даффи, было неотвратимо). Лайон наизусть знал все эти имена и все их маленькие драмы, знал лучше, чем потолок в своей спальне, который теперь тщательно изучал по ночам.
Уже почти три месяца Лайон виделся с Оливией всего лишь раз в неделю около двух часов, если, конечно, не считать церкви, где он не осмеливался на нее даже смотреть (не говоря уже о том, чтобы поговорить). Он больше не выдумывал отговорок – просто исчезал из дома каждый вторник в одно и то же время. Он не пытался быть убедительным, но ухитрялся избегать отца – единственного человека, которого ему действительно требовалось убеждать.
Теперь Лайон знал, что апельсиновый джем нравится ей больше, чем ежевичный, что она предпочитает кофе, а чай если и пьет, то очень крепкий. И оба напитка пьет без сахара – как и он. Кроме того, завтракать она предпочитает в кухне, а не в столовой (потому что ей нравилось наблюдать восход солнца именно из кухонного окна). И еще ей очень хотелось заполучить расшитые золотом белые лайковые перчатки, выставленные в витрине галантерейной лавки Постлуэйта.
Когда ей было девять лет, у нее был котенок, который умер и которого она никогда не забудет. И она очень беспокоилась за своего брата Чейза, который в последнее время что-то притих. И беспокоилась за Колина, который бурно ухаживал за мисс Луизой Портер. А ее любимые цветы – красные маки. Более того, Лайону стало известно, что она назвала Эдгаром огромный остролист, росший под окном ее спальни (якобы это имя очень ему подходило). И, конечно же, ее героями являлись пламенные борцы против рабства и за права бедных – миссис Ханна Мор, Захария Маколей[18] и мистер Уильям Уилберфорс (а миссис Снид – это уж само собой).
Лайон бесконечно восхищался этой девушкой. Впервые в жизни у него возникло чувство, что ему… следовало бы иметь какие-нибудь заслуги. Иногда же, когда они прогуливались вместе, ему казалось, будто он, с трудом балансируя, идет по узкому канату, а если вдруг сорвется – сразу же лишится ее расположения. Но врожденная уверенность в себе всегда помогала ему приободриться. Ведь было совершенно ясно: она разделяет его чувства.
Их беседы – приятные и оживленные – становились все более откровенными, и казалось, что они стали людьми духовно близкими – то есть по-настоящему близкими.
