Ему казалось, что раньше в ней было больше вещей, или сама комната была больше, но это всё, что он помнил о своём доме. В остальном Пётр принял новую жизнь без претензий и нареканий, как и следует рожденному заново: вот твое жильё, вот твой город, живи.
И Пётр начал новую жизнь.
Он попросил опекуншу, соседку Валентину Григорьевну, с чьим мужем он играл в шахматы, перевести его в другую школу. Всё равно он не помнил своих одноклассников и учителей и не узнавал их. В новой школе, втиснутой между Лукьяновским рынком и кинотеатром «Киевская Русь», Пётр так и не сошелся ни с кем из новых товарищей либо учителей, выдерживая вежливую дистанцию. Учился хорошо, показывая ровные результаты по всем предметам как будто для того, чтобы его оставили в покое, но со временем стал больше времени проводить в кабинетах физики и химии. Как-то само получилось так, что учителя поручали Петру помогать на практических работах: всё равно некому было разносить пробирки и включать слайды после того, как тихо и быстро похоронили бывшую биологичку, которая после выхода пенсию осталась работать при школе лаборантом на полставки.
Тогда же обнаружилось, что Пётр умеет творить чудеса. Как это часто бывает, открылось случайно.
У преподавателя химии Семёна Петровича, неряшливого мужчины с огромными, подкрученными кверху усами, перегорела лампочка в настольной лампе на учительском столе. Это событие произвело на него самое гнетущее впечатление: в киевских магазинах не продавались лампочки, как и многие другие, такие необходимые в быту вещи — к примеру, мыло или носки. Весь урок учитель косился на погасшую лампу с выражением досады на плохо выбритом лице, Пётр это заметил и задержался в химическом классе после урока. Он дождался, пока Семён Пётрович ушёл по своим делам в подсобку класса, куда после уроков убирали наглядные пособия, посуду, киноаппарат с вечно заедающей плёнкой и многое другое, взял лампочку в руки и подержал в ладонях. Потом аккуратно ввинтил её обратно в патрон плафона, тронул кончиком пальца выключатель…
И лампочка на мгновение ожила. Мигнула несколько раз, а потом светила без остановки.
— Как ты это сделал? — Пётр не заметил, что Сёмен Петрович всё это время стоял за его спиной, кончики учительских усов вытянулись от изумления.
Но Пётр и сам не знал. Он мысленно обругал себя за то, что не сдержался.
— Там просто нить накала отошла, — голос у него был глуховатый, как у всех, кто привык открывать рот редко и ненадолго. — А потом встала на место. Вы просто не заметили.
