Выкрики только ненадолго смутили Колчина. Он заморгал глазами, смешно наморщил нос, но тут же опомнился, зазвенел по графину:
- Тихо, товарищи! Вы что, о бдительности забыли? А еще комсомольцы!
Пока секретарь торопливо докладывал «персональное дело», у Антона росло раздражение. Он выждал, когда Дима кончит, поправил прическу рукой и, поднявшись во весь свой огромный рост, пробасил:
- Разрешите, я скажу.
- Давай,- неохотно согласился Дима и для чего-то сдернул с носа очки.
Без них секретарь показался Антону простым, немного наивным пареньком, стремящимся казаться строже и старше, чем он есть. В близоруких глазах Колчина даже мелькнула растерянность. И, видимо, от этого у Антона отпало желание наговорить ему резких слов, отчитать за горячность.
- Ребята,- сказал Антон,- давайте разберемся в этом деле без шума и спешки. К тебе, секретарь, у меня вопрос такой: за что ты предлагаешь исключить Клаву?
- Как «за что»? - Дима выпятил тощую грудь, опять блеснул очками.- Я уже докладывал,- произнес он, чеканя каждое слово,- за то, что от комсомола сама отказалась. Это - раз. За то, что школу бросила. Это - два. И потом, мать у нее сектантка. Всякие сборища у них собираются. Настоящая комсомолка не позволила бы… Э, да что говорить! Тут и церемониться нечего. Исключить и точка! - закончил Дима. И вдруг, как бы вспомнив, добавил: - Ты, товарищ Бирюля, у нас новый член организации, только на учет принят и многого не знаешь.
Антон заупрямился:
- Пусть Глухарева выступит, сама расскажет.
Дима снисходительно улыбнулся:
- Пожалуйста! - И строго Клаве: - Доложи,
Глухарева. Отсюда доложи. С трибуны. Нечего по углам прятаться.
Нетвердыми шагами Клава подошла к столу. Лицо ее зарделось, тонкие пальцы теребили концы цветастой косынки. Потупив взор, она не знала, с чего начинать.
Дима не вытерпел:
- Долго будешь волынить? Говори!
Клава совсем стушевалась, еще ниже опустила голову. Скажи Дима как-нибудь иначе, мягче, и не раздались бы сразу недовольные голоса:
- Брось ты из себя прокурора строить!
- Тоже судья нашелся…
И кто-то подбадривающе, по-дружески сказал Клаве:
- Не обращай внимания, Клаша, расскажи.
Дима так и взвился:
- То есть как это «не обращай внимания»?!
- А вот так,- снова вмешался Антон. Дима начинал его раздражать.- Разве не видишь, в каком она состоянии… Тебя бы на ее место.
Клава расплакалась, заговорила сбивчиво:
- В чем я виновата? Или учиться не хотела?.. Мама не разрешает. Больная она… А я… я…- и умолкла.
