Двор ее рядом, белая труба торчит в небе.
Мелькая локтями, она ловко орудовала штыковой лопатой, копала яму. Лицо ее было красным, распаренным, косынка слезла на затылок, волосы спутались. Стирая пот со лба, она откидывала их назад, по-мужски крякала и с силой нажимала ногой на лопату. Скоро она почувствовала вблизи себя человека, разогнула спину и привычно изумилась:
- Максимыч, ты? Каким это ветром тебя занесло?
А я тут в потемках ямки долблю. Забор нарунжилась городить.
Поздоровавшись, я попросил у нее лопату, скинул с плеч пиджак и стал копать.
- Максимыч! - ворчала она, стыдливо и беспомощно суетясь у ямы. Брось! Туфли попортишь. - И хваталась за ручку лопаты. - Ну его к бесу. Дай я сама! Мозоли натрешь... От враг его! Максимыч, слышь? Пусти, осерчаю. Тебе головой надо думать - не ямки рыть. Это моя работа. Я на такое дело хваткая!
Не дождавшись от меня лопаты, отчаялась и отступила на шаг.
- Ну, Максимыч! Зарежешь меня. Ей-право, зарежешь. На дуру бабку здоровье гробишь. Узнает Максим - мне тогда несдобровать.
Наконец она воспользовалась моей передышкой, осторожно потянула к себе ручку лопаты, с облегчением почувствовала, что я выпускаю ее из рук, крепко ухватилась за нее и принялась вышвыривать из ямы землю.
- А я вас с Матюшкой видала у Чичики. Смотрю:
подбегает колхозная машина, сперва Матюшка вылез, потом ты. Что он тебе показывал?
- Место, где будет строиться новая ферма.
- Ну и где ж? - Она вогнала лопату в землю и чуть задержалась, обернувшись ко мне.
- Возле кургана.
- Рядом чи где? - с пытливой заинтересованностью, медленно спросила она, продолжая выкидывать землю.
- Рядом.
- Смотрю: выходите из машины, - бормотала Касатка, уже больше ни о чем меня не расспрашивая. - Ну думаю, свои. На Чичику вечерком любуются. А вы меня небось и не заметили? Я давно тут копаюсь.
- Не заметили. За ветками не видно.
- Хочь бы и видно, на что вам бабка, - она как-то невесело подхихикнула и, увлекшись работой, надолго умолкла.
Нет-нет да и вставала у меня в мыслях встреча с Тихоном. Думая о нем, я испытывал и раздражение против него, смешанное с обидой, и горькое сожаление.
Когда Касатка стала заметно сдавать, я отобрал у нее лопату и заговорил о Тихоне, начав издалека:
- Тихон, по-моему, неплохо живет. Дом под цинком, машина, ворота железные...
- Он, Максимыч, тут всех за пояс заткнул, самых богатых объегорил. Молодец мужик, так и надо. - Касатка отошла к выкопанной яме, уселась на краю и опустила в нее ноги. - Из пастуха пан.
