Иногда Сима вспоминала мать.
Она прокручивала в голове свое подготовленное бегство — как прятала деньги на своем чердаке, прятала от отчима, конечно. Как планировала все до мелочей, как укрепляла переноску Сэмми, чтобы в самый нужный момент, не дай бог, не оторвалась, например, ручка. Как по одной перетаскивала на вокзал свои вещи в дорожную сумку на колесиках — дорогую, очень практичную и удобную, которую купила тайком, безжалостно истратив крупную сумму, потому что от этих колесиков зависел успех путешествия. И сумка, которую она прямо из магазина отнесла в камеру хранения, свою службу сослужила исправно, не дав Симе выбиться из сил. Хотя у нее было немного вещей, забрать их все она не могла, но и оставить, например, зимние сапоги и куртку тоже было невозможно, потому что — кто знает, как сложится, а потому самое необходимое разрослось до туго набитой большой сумки на колесиках, которую Сима не смогла бы поднять ни при каких стараниях.
Но никто не заметил, что вещей в ее комнате стало подозрительно мало.
И Симе до сих пор интересно, когда же мать обнаружила ее отсутствие? И что она при этом говорила, бросилась ли в полицию или искать по знакомым? Но Сима понимала, что вряд ли мать искала ее, и это подспудное понимание наполняло ее горечью. Почему бессмысленный, вечно молчащий и гадящий под себя мальчишка был матери дороже ее, Симы? Что с ней не так?
И ей хотелось знать, как сейчас живет мать. Может, родила себе другого ребенка и забыла обо всем? Впрочем, о Симе она и без того редко вспоминала.
— Отвезите-ка меня, где взяли. — Роман потрогал пальцем бетонную стяжку вокруг камня. — Хорошо схватилось, вот что значит — тепло.
Сима кивнула и поднялась. Конечно, парня надо отвезти обратно.
Глаза Сэмми смотрят на нее со знакомым высокомерным выражением — как мастеру удалось передать это, непонятно, да только на памятнике изображен именно Сэмми, и никто другой. И то, что ей придется вернуться в квартиру, где его больше нет, тоже не добавляет радости.
— Конечно, едем.
Она придет сюда завтра — одна, без этих людей, случайно появившихся в ее жизни.
У Симы не было близких друзей или закадычных подруг. Она со всеми была приветлива, но потребности в чем-то большем никогда не испытывала. У нее была цель — одна, потом другая, и Сима просто достигала поставленной цели, так или иначе, чтобы тут же поставить себе другую.
— Ромка, темнеет уже, а ты на кладбище…
— Тань, не начинай. Я работаю на кладбище. Живых надо бояться. Ты вот в полиции работаешь, и как по мне, то кладбище всяко лучше, там уже все со всеми окончательно ясно! — Роман покосился на Симу. — Все, девчонки, я потопал, а если что понадобится — обращайтесь. Но, надеюсь, я вам не понадоблюсь больше. Ты… это… держись, Сима.
