— Да, — сказал я, потому что почувствовал необходимость что-то сказать.
— В свое время мы избавились от него с большим трудом. Хорошо, что подошел пенсионный возраст. Иначе он бы отравил нам всю коммерцию. Впрочем, и так сделал достаточно. Кто бы мог подумать, что через двадцать лет он будет нашим привилегированным клиентом.
Доктор саркастически хмыкнул.
Старик лежал бледным профилем на белой подушке, очень плотно закрыв глаз. Я смотрел на него с полминуты. Больше я ничего не мог для него сделать.
— И что же будет с Ипполитом Игнатьевичем дальше?
Собеседник поморщился.
— Будем лечить. Сколько бы нам это ни стоило. Надеюсь, нам удастся выписать его в удовлетворительном состоянии. Сейчас он ничего не слышит, не понимает, это не кома, не совсем кома, такое особое состояние, как говорят наши Гиппократы.
— А если он здесь умрет? — Спросил я, и сразу почувствовал, что зря спросил.
— У вас есть еще вопросы?
Я забормотал что-то про родственников, которых у старика нет.
— Похороним за счет заведения. Но уверен, до этого не дойдет.
Было видно — ему хочется, чтобы дошло, и как можно скорее.
— У вас все?
— Да, практически все.
Мы пошли к выходу. Директор вышел первым. Я, перед тем, как выйти за ним, обернулся.
И остолбенел.
Ипполит Игнатьевич смотрел мне вслед довольно широко приоткрытым глазом. Я что-то промычал, дернулся в сторону директора, потом опять обернулся, глаз старика были уже опять зажмурен.
— Что с вами?
— Мне показалось…
— Креститесь, — атеистически усмехнулся Модест Михайлович.
— Нет, я к тому, что в свое время мы с Ипполитом Игнатьевичем много говорили об этом институте, и об имении графа Кувакина.
Я врал, никогда мы с ним ни о чем подобном не говорили.
— Он собирал какие-то материалы по истории этого заведения, еще о тех временах, когда тут алхимией занимались.
— Да?
Модест Михайлович усмехнулся, и повел меня не обратно, а вглубь коридора, открыл дверь в стене, и мы начали спускаться по лестнице. У меня мелькнула мысль, что он меня уже провожает. А как же моя куртка у него в кабинете?
Мы вышли на задний двор основного корпуса. Здесь было все не в такой ухоженности как с лицевой стороны. Но все же не в запустении. Две дорожки обсаженные кустами, уходящие куда-то вниз под небольшим углом.
К Белому оврагу, сообразил я.
Мы прошли, хрустя песочком по одной из них примерно до середины, свернули на тропинку, совершили небольшой подъем.
— Вот, — сказал директор, показывая на небольшой со снесенной вершиной холм, занятый кустами высохшего прошлогоднего репейника и такой же крапивы.
