— Оторок! Вы похоронили погибших? — спросил Алексей, подскакивая к гному. — Они ведь совсем недавно были вон там…
Жуткая картина — пожирающий трупы оборотень и гном, жарящий на костре вырезку из убитых недавно путников, — неожиданно предстала перед его взором. И взгляд Алексея при этом был таким, что гном испуганно отшатнулся, поднимая руки с двумя длинными прутьями с насаженными на них кусками сыра, солонины и какими-то листьями.
— Что ты, господин! — обиженно заговорил Оторок, как видно поняв, ЧТО пришло в голову господину. — Совсем, видать, ничего, кроме своего последнего мира, не помнишь. Лучше уж сгинуть в бесплодных рудниках, чем попасть в такой мир. Зур по округе рыщет. Охраняет. А эти… Здесь не бывает гниющих трупов, воронов, выклевывающих у павших на полях сражения глаза… Здесь все иное… Другое.
— Где они?
— Тьфу ты! — в сердцах сплюнул гном, ставя прутья на воткнутые у костра рогатки. — Они в другом мире… Я не смогу объяснить… В этом лесу, умерев, ты вернешься в какой-то иной мир. Не знаю, в какой, но совсем в другой. Будет больно… И свое предназначение ты в этот раз не выполнишь. Но твое тело не останется гнить тут, среди деревьев, а твоя душа начнет свой новый путь. Когда это произойдет, не заметишь. Лежал убиенный тут, а в следующий миг уже нет тебя. Но самого этого мига никогда не углядишь — то отвлечешься чем-то, то моргнешь просто…
— Ты тоже умирал? — спросил Алексей, размышляя о том, стоит ли и этот рассказ гнома принять на веру.
— Так — да, — ответил гном, совсем успокаиваясь. — И не раз.
— А почему там по-другому? — спросил Алексей, нисколько не сомневаясь, что гном поймет, про какое «там» он спросил.
— Там многое кажется иным, — пояснил Оторок, передернув плечами то ли от воспоминаний о «наезде» Алексея, то ли от знания на своем опыте того, как здесь умирают. — Только там ты, родившись, не помнишь ничего и, умерев, не можешь вернуться вновь тем же, кем был, и к тем, с кем был.
— И вновь ты не сумеешь объяснить этот свой бред? — спросил без особой надежды Алексей.
Оторок кивнул.
— Прости, господин.
— Сам разберусь, — махнул рукой Алексей, возвращаясь к пленнице.
Успокоенный тем, что полоумный его спутник, по которому Кащенко плачет, не является, ко всему прочему, еще и каннибалом, он собирался вновь усесться на свое место, когда вдруг обнаружил, что девушки нет.
— Оторок!
Изумление и тревога в голосе бросили гнома к зовущему.
— Беда! — запричитал гном, поднимая шерстяное одеяло, словно под ним могла спрятаться пленница. — И путы не помогли! Беда!
