И все напрасно: ни единого островка без города или промышленного предприятия; ни одной горной вершины, не занятой станциями космического слежения или климатологическими центрами; ни одного квадратного километра суши – или, если на то пошло, морского дна, – где не было бы шахт, полей, фабрик, домов, аэропортов или парков восьмимиллиардной Семьи. Золотая надпись над входом в картографический зал гласила: «Земля – наше наследие. Мы используем ее мудро и рачительно» – и, видимо, не обманывала. Не удавалось найти место даже для крохотной общины.
Умер Леопард, и Воробейка снова пела. Король сидел молча, ковыряясь в каком-то старинном приборе, а Снежинка хотела еще больше секса.
Скол шепнул Лилии:
– Ничего. Абсолютно ничего.
– Вначале, наверно, были сотни маленьких колоний. Какая-то должна была сохраниться.
– Тогда это десяток товарищей где-нибудь в пещере.
– Пожалуйста, ищи дальше. Ты не мог проверить каждый остров.
Он думал об этом ночью, сидя в автомобиле двадцатого века и переводя его бесчисленные рычаги; и чем больше думал, тем меньше верилось в город или колонию неизлечимых. Положим, он проглядел неиспользуемое место на карте. Может ли поселение существовать так, чтобы Уни не знал? Люди накладывают отпечаток на природу; жизнедеятельность тысячи и даже сотни человек привела бы к повышению температуры, загрязнению рек отходами и, возможно, воздуха – дымом примитивных костров. На километры суши и моря вокруг видны были бы десятки очевидных признаков.
Итак, Уни давным-давно знал бы о существовании теоретического города, а зная, сделал бы что? Отправил врачей и наставников с переносными кабинками для терапии, «вылечил» бунтарей и превратил их в «здоровых» членов общества.
Если, конечно, они не стали сопротивляться… Их предки сбежали из Семьи вскоре после Унификации, когда терапия была добровольной, или позже, когда она уже стала обязательной, но еще не столь эффективной; естественно, некоторые защищались, применяя силу, – смертоносным оружием. Разве они не передали бы свой опыт, вместе с оружием, следующим поколениям? Что сделал бы Уни сейчас, в 162-м, столкнувшись с подготовленной обороняющейся группой людей, когда в его распоряжении лишь беззащитная и миролюбивая Семья? Что сделал бы он пять или двадцать пять лет назад, обнаружив признаки существования неизлечимых? Оставил все как есть? Позволил им прозябать в «болезни» на нескольких квадратных километрах? Распылил над городом ЛПК? А если они умели сбивать самолеты? Может, Уни решил бы в своих холодных стальных блоках, что стоимость «излечения» перевешивает пользу?
