Она испытующе поглядела на него, потом снова перевела внимание на амфитеатр. Покачала головой.
– Я тебя не понимаю.
– Извини. Я болел. Меня только во вторник вылечили. Наставник водил меня в центральную больницу. Мне уже лучше. Не волнуйся.
– Вот и хорошо. – Секунду спустя она весело улыбнулась. – Ладно, ты прощен.
– Спасибо.
Ему вдруг стало ее жаль.
Она снова отвернулась.
– Хорошо бы спеть «Свободу народам».
– Обязательно споем.
– Обожаю. – Она с улыбкой принялась мурлыкать мотив себе под нос.
Скол продолжал ее разглядывать, стараясь больше не вызывать подозрений. Мэри сказала правду: она ничем не отличается от других товарищей. Что с того, что подбородок острый, а ноготь синий? Она точно такая же, как все его предыдущие Мэри, Анны, Миры и Йин: добрая, кроткая, трудолюбивая и услужливая. И все-таки грустно. Отчего? И было ли бы с другими так же, если внимательно вглядеться и вслушаться?
Он посмотрел на товарищей на противоположной стороне, на десятки рядов внизу и вверху. Все они походили на Мэри КК, все улыбались в предвкушении любимых рождественских песен, и от всех становилось грустно – сотен, тысяч, десятков тысяч, сидящих в этом амфитеатре. Их лица в гигантской чаше напоминали коричневые бусинки, нанизанные бесконечными плотными овалами.
Прожекторы высветили золотой крест и красный серп в центре арены. Раздались четыре знакомые трубные ноты, и товарищи запели:
Раса могучих, непобедимых,
Помыслом чистых и верой единых.
Трудится каждый на благо Отчизны
И получает все нужное в жизни!
Никакие они не могучие. Слабая раса, печальная и жалкая, тупая от химии и обезличенная браслетами. Кто могучий, так это Уни.
Раса могучих, щедрых душою.
Вуд, Маркс и Уэй нас ведут за собою.
Эго поправ и гордость сломив, мы
Ширим Семью в космосе мирном…
Он пел механически, думая, что Лилия права: снижение дозировки приводит к незнакомым доселе страданиям.
В одиннадцать вечера в воскресенье Скол снова был между домами на Нижней площади Христа. Он обнял и благодарно поцеловал Снежинку, радуясь ее чувственности, юмору, белой коже и горькому табачному привкусу – всему, что отличало эту женщину от других прочих.
– Иисус и Уэй! Как же я соскучился!
Она теснее прижалась к нему и ответила счастливой улыбкой.
– Общаться с нормальными – такой отстой, да?
– Чуть не стал утром на тренировке пинать команду вместо мяча!
Она рассмеялась.
После той хоровой репетиции Скол приуныл, а теперь ему полегчало, он взбодрился и даже как-то стал выше.
