– Но что?
– О, я не могу рассказать это никому. Ни Родни, ни Элисон, потому что она влюблена в Родни и непременно расскажет ему… Дело в отце Родни, мистере Милнере. Он преследует меня. Он всегда имел на меня виды, даже когда я была совсем маленькой. Теперь все только хуже. А мне он противен.
– Мистер Милнер?
– Он в детстве поднимал меня в воздух и крутил вокруг себя и…
Дилан накрыл ее руку своей ладонью. Люси не убрала ее.
– Я должна уехать отсюда.
– Каким образом ты это сделаешь?
– Еще не знаю. Но я должна это сделать. Дедушка такой скаредный, словно скупец в пьесе, трясется над самой маленькой суммой. Даже ничтожный счет рассматривает словно под лупой. А я трачу часы, занимаясь бесполезными вещами… помогаю в танцевальном зале, играю в вист с миссис Харт, разукрашиваю кружки для пожертвований во время церковной службы. Я сойду с ума, если не сбегу отсюда. Хочу быть независимой и сама зарабатывать себе на жизнь. Хочу выучиться и стать актрисой!
Итак, алиби Люси обеспечивала Элисон, а алиби Элисон – Люси. Теперь требование выкупа становилось все более и более похожим на нечто приготовленное по рецепту низкопробных детективов. Все, что им надо было для этого – лист бумаги, баночка клея, ножницы и глянцевые журналы. Возможно, Люси и Элисон сначала сделали полдюжины оклеенных разноцветными картинками баночек, а потом решили оживить свое существование легкой дозой криминала.
Медленным шагом я направилась обратно на Сент-Клемент-роуд, имея больше вопросов, чем ответов. Правильно ли я поступаю, ни о чем никому не рассказывая и позволяя миссис Харт хранить спокойствие, думая, что ее дочь провела эту ночь в доме Уолфендейлов?
То, что Люси и Элисон не расставались после спектакля, вселяло в меня уверенность в том, что затем они также были где-то вместе. Возможно, я недооценила их, и записка, доставленная капитану, являлась глупой шуткой завистливого «друга», не столь смелого, как две начинающие драматические актрисы. Неужели они побывали где-нибудь вместе, тайно проведя там восхитительную ночь?
Но, в конце концов, они были уже совершеннолетними. Если бы я в возрасте двадцати одного года жила бы вместе с капитаном Уолфендейлом или с миссис Харт, то мне тоже захотелось бы куда-нибудь исчезнуть.
Но куда же они исчезли?
В детстве мне приходилось бывать «свинкой в серединке»[44] – но теперь я даже не могла увидеть мяч, оценить его размер и заметить, кто его бросил.
Как бы я поступила на месте капитана Уолфендейла? Представить это оказалось не трудно. Если бы мне было семьдесят лет и я была бы отставным военным, я бы просто обратилась в полицию. Тогда бы всплыло имя миссис Харт. Констебль проделал бы путь по дорожке в саду между кустами алых и белых роз. Служанка миссис Харт проводила бы его в церковный зал, где на него уставились бы сотни изумленных глаз. Нескольким другим социально ответственным леди пришлось бы занять место миссис Харт и взять на себя заботу о паре дюжин разукрашенных ведерок для отходов, нескольких фунтах ирисок и зефира, небольшой горке выпечки и полутора милях вязаных накидок для столов. Репутация Элисон будет растоптана и заброшена под крытый гофрированной бумагой стол.
