— И вот где стирается последний след фальшивого я. Вот что происходит в комнате 101. После долгого процесса умирания мы наконец умираем.
— А после этого?
— Готовы.
— Но ведь в конце книги Уинстон, — говорит она, — какое-то время спустя снова сидит в кафе «Под каштаном», попивая джин «Победа», но теперь он просто пустая оболочка. Он больше даже не человек.
— Духовные искатели говорят о непривязанности, словно это потрясная штука, но как ты думаешь, что это такое на самом деле?
— Не знаю. В миру, но не от мира, что-то вроде этого?
— Это пробуждение в сновидении. Пробуждение из сновидения означает, что ты эмоционально отключена от парадигмы царства сновидений. Это происходит не в результате медитации или озарения, это результат разрыва эмоциональных связей, посредством которых мы делаем реальность реальной. Мы должны оживлять нашу личную реальность, потому что в ней нет собственной жизни. Мы берём плоское, двухмерное сновидение и вдыхаем в него свою эмоциональную энергию. Вот как мы втягиваемся в фальшивую жизнь. Если мы перестаём вдыхать жизнь и краски в царство сновидений, оно сдувается обратно в свою плоскую чёрно-белую ТВ-реальность. Всё, что казалось важным, превращается в простой спектакль. Очевидно, что ничто не важно, ничто не лучше и не хуже, ничто не имеет смысла, и когда мы позволяем себе видеть так, царство сновидений схлопывается. Вот что такое на самом деле непривязанность. Вся жизнь становится чем-то вроде просмотра мыльной оперы, полной персонажей, до которых тебе нет дела, на языке, который ты не понимаешь, но здесь нечем заняться, поэтому ты просто наблюдаешь. Пробуждённый человек пробуждается не к реальности, но от неё. Вот где находится Уинстон в конце книги. И Джулия тоже. Эти двое, чья любовь была основой их бытия, теперь совершенно равнодушны друг к другу. Они предали друг друга, продали друг друга и сделали это как нечто само собой разумеющееся. Под развесистым каштаном продали средь бела дня — я тебя, а ты меня.[7] Ни одна искорка их любви не выжила. Комната 101 сделала своё дело. О’Брайен сделал своё дело.
— Но у вас же не так, — говорит она. — Вы не такой равнодушный.
— Я наблюдаю мир и пытаюсь проявить интерес, но я больше не оживляю его. Я не могу создавать иллюзию важности, поэтому мир никогда не поднимается выше уровня спектакля. Я делаю усилие, чтобы оставаться увлечённым спектаклем, потому что не терплю скуки, но это не так легко, как может показаться.
