В семитских языках понятие игры, образует сферу значений, где господствует корень обозначающий смеяться и насмехаться. Латынь выражает всю область игры и игровых действий со специфическим значением литургического и сценического. То есть происходит как бы сближение священного (серьезное) и игры (не серьезное). Платон это тождество игры и священнодействия принимал как безусловную данность. Он включал в категорию игры священные предметы и говорил, что серьезные дела подобает свершать с полной серьезностью. Игровой характер может быть присущ самым возвышенным действиям. Можно ли провести эту линию вплоть до культовых действий и утверждать, что священнослужитель, совершая ритуал жертвоприношения, продолжает оставаться в рамках игры? Кто допускает это в богослужении, допускает это же и относительно всего прочего. Такое понятие игры устраняет различие между верою и притворством, и соотносится с понятием освящения и священного.
Квалифицируя священнодействие как игру, мы вовсе не впадаем в ошибку, – утверждает один из исследователей игры. Оно во всех отношениях есть игра по своей форме, но и по своей сущности оно является ею, коль скоро оно всех, кто в нем участвует, переносит в иной мир, отличный от обыкновенного. Можно подумать, что когда мы говорим и помышляем о священном, то нам приличествует только серьезное. Человек устал и замаран серьезностью, он очень серьезно ждет и просит чуда, и не имеет и не видит его за пеленой серьезного. Сказано в Библии – если не научитесь радоваться, то не войдете в царство Отца. Очевидно, именно в игре человек приобщается к чуду. Любопытно, в современной России возникло движение «симороновцев», они кружатся в танцах и походя, в гротескной игре в их жизни свершаются чудеса. Они сушат белье в общественном транспорте и меняется их жизнь; моют ноги в унитазе и исцеляются; а таракан в банке, начинает приносить в семью прибыль. Но, тогда можно сказать и так, что Бог устал от серьезного и от людей «вечно» серьезно настроенных в жизни, которые все так же продолжают «вопить из под престола» своего понимания священного.
Недооценка игры граничит с переоценкой серьезности. Игра оборачивается серьезностью и серьезность игрою. Игра способна восходить к высотам прекрасного и священного, оставляя серьезность далеко позади. Как бы то ни было, человеческая игра во всех своих высших проявлениях, обретает свое место в сфере праздника, культа, в сфере священного. Переход от священного к самой жизни, праздничной, радостной, игровой по форме и не обремененной степенями религиозности, неизбежен. По этой причине в Библии не найти слова «религия», чтобы она, поставленная от престолов своего понимания, не обрела черты закона и не вошла в жизнь вечную.