Вьются рельсы вдалеке
И колечком кружит дым.
Мы свою КВЖД
Никому не отдадим!
Мы дрались и будем драться,
Хоть не хочем воевать.
Мы заставим Чжана сдаться
И права наши признать!
Ночью солдаты-пограничники несли службу на совесть: «Пост сдал! Пост принял!». Свистел паровоз, скрипели от морозной колеи колёса, беспрестанно отстукивая: «Та-та-тук; та-та-тук! Тук-ты, тук-ты-тук!» Шёл март 1933 года. Поезд подминал морозные вёрсты КВЖД. Последние три вагона были с призывниками. Но точно в таких же «теплушках» перевозили скот, коней, провизию – лакомую добычу хунхузов[1].
А вообще-то хунхузы по уголовным понятиям-обыкновенные отморозки. Они не гнушались ни одним из видов преступлений, даже тех, которые были «табу» среди самых отъявленных «мокрушников» и насильников. Это были китайцы, корейцы, беглые каторжане всех национальностей, а в годы советской власти ещё и белобандиты.
Степан проснулся глубокой ночью от давно не слышанного стука конских кованных копыт о мёрзлую землю. Часовой красноармеец спал сидя у чугунки, обняв винтовку. «Ах ты, чунь лапчатый! Это ты так «пост принял?» Тут же пнул засоню ногой: «Вставай, в ружьё! Буди всех! Бандиты!!» В вагоне было загалдели, но опытный в общении с бандитами Дерябин сдавленно крикнул: «Всем молчать! К бою! Если это хунхузы, то вырежут всех! Драться насмерть!»
Отодвинули дверь, выставили рамку окна. Холод ввалился туманом. В свете луны были видны мчащиеся к вагону всадники. Сверкали глаза и оскал зубов. От коней валил пар. Раздался резкий свист и сразу несколько преследователей кинули гранаты: под колёса, на крыши вагонов, на автосцепки. От грохота окончательно вскочили все. «Стрелять метко! Беречь патроны!» – Это уже крикнул пулемётчик, дав первую очередь через окно по ближайшим конникам. Стрельнул и Степан. У него и было-то всего пять патронов. Поравнявшись с дверью хунхуз хлестнул плёткой по щели. Кнут обернулся вокруг засова и стал как бы абордажем: рукоять-то опоясана у запястья… Бандит кошкой было вскочил в вагон. Но из темноты в него упёрся штык трёхлинейки Степана. «Пусти, бля, убью!» – Рванулся было вовнутрь всадник. Степан сделал шаг назад, как на учениях и всадил штык в овчину полушубка. На штыке же втащил труп вовнутрь. Но целая лавина конников на скаку распахнули дверь настежь. «Шалишь, не впервой!» – Мелькнуло в голове Дерябина. Луна осветила вагон. Бандиты скопились в проходе, мешая друг другу. Мороз обжигал парню руки, но он быстро выхватил маузер из кобуры убитого и почти всю обойму всадил в беснующихся у засова бандитов. Мигом выхватил из ножен убитого шашку, снял папаху и полушубок, ленту патронов сунул за пазуху. «Оружие хватайте! Перебьют ведь!» И кинул кому-то внутрь свою винтовку. Из сапога бандита достал кинжал. Почти тут же полосонул шашкой по рукам очередного хунхуза. От грохота взрывов не все поняли, что их вагон и все задние сбавляют ход… «Неужели сцепку вагона взорвали, суки!?» – Догадался не только Степан, но и все в проснувшиеся. В темноте искали кто что: шинели, винтовки, шапки…
