Военные приключения комендора-подводника старшины Дерябина - Валерий Аркадьевич Граждан

Как и любого пацана деревни Канава Симбирской губернии, что на самом краешке берега Волги, его родила мать Авдотья от отца Ильи Дерябина. Случилось сие в 1915 году от рождества Христова. Так писано в церковной книге соседнего селения Нижняя Часовня, где была церковь Господня и посему имеющего статус села. А происходило это в нужде непролазной и почти поголовной по обстоятельствам всеобщей мобилизации «мужецкого населения на войну с германцем за Царя и Отечество». Затем мальчонка рос как попервоначалу, так и позже практически без особого самостоятельно и на подножном корме. Отец Илья, потомственный крестьянин, управился с производством наследников аккурат до призыва воевать в государевы войска. Так что осталась Авдотья – Дуся многодетной солдаткой. Четверо за подол, а пятый – на руках. Не успел Илья толком нанюхаться отравляющих газов от германца, как жена известила его о пятом рте в семействе: понесла она от его любви ещё одного сыночка. Батюшка Онисим окрестил Степаном. А самого кормильца – то уже к весне возвратили, да напрочь израненного. Вернулся служивый, почитай через год войны. Была на нём насквозь простреленная в пяти-шести местах шинель с чужого плеча. Своя-то осталась в окопе вместе с оторванными правой рукой, лёгким и рёбрами. Так что в свою захудалую деревеньку по чудному прозванию «Канава» его доставили на перекладных, будто посылку.

Ко всему Илью изранило так, что хозяйствовать и кормить семью мужик уже никак не мог. Почитай – ополовинили молодца: без руки, глаза, лёгкого, почки и чего-то ещё из ливера с правой стороны. Одним словом Илья и жилец-то был никудышний. Токмо и сидел-посиживал изувеченный солдат с утра до ночи на завалинке. Не лез ему сиротский кусок в горло. Курил самосад не переставая. А закашлявшись, уходил в кусты, дабы сплюнуть сгустки крови куда подальше от глаз. Смотрел единственным слезящимся оком Илья на Волгу, на белый в цвету правый берег и…умирал. Семья от зари до зари трудилась на земле. Сынок Степка один елозил по завалинку и часто вглядывался наивно по-детски в обожжённое порохом лицо отца. Илья гладил его по головке оставшейся левой рукой и смахивал рукавом слезу. Обида душила солдата: за что бог послал такие муки его семье?! Ведь Стёпка был пятым ртом и младшим в семье. Дуняша, с виду моложавая, но уже многодетная мать, вскорости стала матерью-одиночкой. Буйной весной снесли на погост её любимого Илюшеньку. В небе над могилками заливались трелями жаворонки, разнотравье дурманило голову, а вечерами надрывали душу соловьи. Только и остались на память о муже дети, свадебная фотография с голубками, да Георгиевский крест героя за спасение командира полка. Как было прописано в царёвой бумаге: «Не щадя живота своего, закрыл грудью от мины вражеской старшего офицера Его благородие…»