Танец и Слово. История любви Айседоры Дункан и Сергея Есенина | страница 135



Сергей часто сидел хмурый, из-под сошедшихся бровей наблюдая за «весельем» честной компании, но не водить сюда всех не мог. Жрите, пейте, черти, ему за всё расплачиваться. Вон кровать огромная его ждёт. Водку пил хлёстко.

Однажды выждал момент, когда Нейдера не было, отодвинул резко тарелку, гикнул на весь стол и пропел частушку:

Не хочу баранины,
Потому что раненый.
Прямо в сердце раненый…
Хозяйкою баранины!

Как стол смеялся! Исида ничего не поняла, только смотрела на него своими фаянсовыми голубыми глазами.

Иногда всё, что было с ним раньше, весь бешеный водоворот его жизни, весь песенный плен, в котором он жил, вставал яркими картинами, будто отражаясь от тлеющего огня сердоликового перстня.

Прямо здесь, за столом у Исиды, вспоминал Царское Село, княжну Анастасию, её подарок – платок, её глаза девичьи, смотрящие с такой лукавой и ждущей надеждой. Нашёл он себе другую царевну. Вон пава какова…

В 1918 году 19 июля была в «Известиях» опубликована коротенькая заметка, крупными буквами – о расстреле бывшего царя Николая. Мальчишки-газетчики звонкими голосами кричали об этом на каждом углу. Кричали с тем же наглоразухабистым вызовом, с которым торговали папиросами: «„Ира“! „Ира“ рассыпная!!!» Разные слухи ходили – что и семью не пощадили. Не верил Сергей, что Анастасии, той простой, искренней девчонки, больше нет. Жива она!!! Он бы чувствовал. А вдруг её нет? Пот холодный, липкий. Как же нужно напиться, чтоб «подумать хоть миг об ином». Его письмо тех страшных расстрельных дней чётко отражает это состояние: «…думаю кончать в этой низенькой светелке… жить не могу! Хочу застрелица… Так прыгает по коричневой скрипке вдруг лопнувшая струна».


Однажды, попробовав доставленного ей красного вина, Исида удивлённо подняла брови: высший класс. Такое она только с Лоэнгрином пробовала, да у великих князей. Сказала Нейдеру. Тот пожал плечами: их это и есть, видать. Ком в горле пережал глоток. Понюхала вино, и показалось ей, что оно, красное, пахнет кровью. Разве она знала, что «рюс револьюс» пойдёт на такие жертвы? Отодвинула, пить больше не могла. Решила: раз она в России, будет пить только водку! Как её darling.

Она давала детям урок танца, когда он тихо вошёл и незаметно встал у стены. Когда его увидела, хлопнула в ладоши: всем спасибо! Можно продолжить в следующий раз. Гурьбой, обгоняя друг друга, неся птичий щебет звонких голосов, дети убежали. Ушёл и пианист, единственный, кто согласился работать с Исидой. Остальные, из тех, кто не покинул Россию, отказались. Потому что танец, по их мнению, может лишь изуродовать классику, а эта баба – вообще красная подстилка.