— А в доме нет их? — отозвался Фриц. — Вот и у нас такая же история, то мыло все вышло, то еще что-нибудь такое.
— У нас всего в избытке, — сказала Мандельсло. — Чернила есть у отчима в кабинете, да и в других комнатах. И везде мы можем брать все, что нам заблагорассудится. Но Софи чернилами пользуется редко.
Софи вышла. Оставшись наедине с крупной, белокурой особой, Фриц уступил порыву и тотчас к ней обратился за советом.
— Фрау лейтенант, полагаете ли вы уместным мне спросить у вашего отчима о согласии его на мою помолвку с…
— Ну, тут я совсем вам не советчица, — сказала она спокойно, — сами глядите, достанет ли у вас смелости. Хитрость вся не в том, о чем просить, но в том, чтоб выбрать время. Полагаю, и мнение вашего батюшки тоже следует принять в расчет.
— Разумеется, — сказал Фриц.
— Ну и пусть они уютно усядутся вдвоем, выкурят по трубочке. — Фриц пытался и не мог вообразить подобную картину. — Таким манером все может быть улажено без слез. Мой-то супруг был сирота. Ему, когда явился к отчиму меня сватать, не нужно было принимать в расчет никого, кроме сестры-вековухи, но с ней все просто, он ее содержит.
— Благодарю вас за совет, — сказал Фриц. — А знаете, женщины, мне кажется, лучше понимают дело жизни, чем мы, мужчины. Мы их лучше нравственно, зато они могут достигнуть совершенства, мы — не можем. И это несмотря на то, что они вдаются в подробности, мы же — обобщаем.
— Уж я такое слышала. И чем подробности вам не угодили? Тоже ведь и подробностями кто-то должен заниматься.
Фриц мерил шагами комнату. Разговор на него так же действовал, как музыка.
— Более того, — он говорил, — в каждой женщине, я верю, есть то, в чем Шлегель столь многим мужчинам отказывает, — прекрасная душа.
— Очень возможно, — согласилась Мандельсло. — А что думаете вы о моей?
Сказала, и сразу осеклась, и будто не она сказала. Фриц меж тем подошел почти вплоть к ней, к ведру, уставил в нее свой блестящий, диковатый взгляд.
— Не смотрите на меня так! — вскрикнула она. — Я совсем тупая. И муж тупой. Мы с ним двое тупых людей. Да что с нас возьмешь! О нас только подумать, и вы расплачетесь от скуки.
— Но я не нахожу…
Она прикрыла себе уши руками.
— Нет уж, молчите! Мы, тупые, согласны, чтобы умники правили миром, и мы готовы работать по шесть дней в неделю, лишь бы у них дело спорилось, лишь бы сами понимали, что творят.
— Не обо мне речь! — вскрикнул Фриц. — Речь о вашей душе, фрау лейтенант.
Но тут воротилась Софи, без пера, без бумаги и чернил. Заигралась с какими-то новыми котятами у горничной в кладовке.
