— Пусть упрекают, — думала директорша, — что черчение веду. Один черт, что литературный образ, что чертеж. Одна тарифная почасовая ставка.
При разборе уроков Елены Егоровны Везувия придиралась к мелочам. Завуч поддакивала, ни в чем не перечила директорше. Да как перечить? Скоро на пенсию, а нагрузка во власти директора. Хочет даст часы, хочет нет, совместителя возьмет. И сиди на неполной нагрузке. А кого не волнует размер пенсии?
Елена Егоровна сначала боролась против несправедливых высказываний Везувии, плакала порой, потом сникла, стала покладистой: опускала голову, слушала, не возражала. Не могла, как говорят, постоять за себя. Чтобы задобрить директоршу, Елена подробно рассказывала об учителях. Таким образом, Везувия знала все, чем живут ее коллеги, даже их мысли, которые высказывались за воротами зоны. Постепенно директорша стала хвалить Елену. У нее был красивый почерк. Став постоянным секретарем педсоветов, она также добросовестно подрабатывала протоколы с выступлениями учителей. Протоколы получались рафинированными. Решения же не в пользу того или другого учителя, не оставались без внимания. Ершистых без конца проверяли, выявляли недостатки, обвиняли, выставляли напоказ. Можно было только удивляться, как может быть такое в наше время? Где же органы народного образования? Но народное образование в школу не заглядывало. Далеко ехать, да и специфика не вдохновляла инспекторов. Везувия же сама часто наведывалась и в роно и в гороно, рассказывала о школе, не забывая подбросить какую-нибудь пугающую историю. Дабы не навлечь на себя комиссию, и учителя «сор из избы» не выносили.
Руководя школой много лет, Везувия все больше и больше входила в свой стиль, о котором можно сказать историческими словами: «Разделяй и властвуй».
Проработав в школе первые годы, Варвара вдруг увидела все это и ужаснулась. Но ее не трогали. Как объяснили потом, «приручали, делали своим человеком». Почему? Видимо, Везувия чувствовала в ней сильную натуру. Сейчас чаша отношений между Варварой и Везувией стояла, как на аптечных весах, — ровно. Но события последних дней вызвали у Варвары Александровны новую волну протеста.
Учащиеся второй час писали сочинение. В класс вошла Варвара и присела на краешек свободного стула, открыла блокнот в клеенчатом переплете, стала тихонько читать учителям.
— Феня? Зачем вам феня? — спросила «первокурсница».
— Надо нам понимать слова, а не переспрашивать, как Маргарита: «Скажите да скажите, что такое чифир».
