«Подъехав» к Григорию, я развернул «лошадь» и голосом знаменитого маршала отчеканил:
– Товарищ Иосиф Виссарионович Сталин! Войска для проведения парада построены на Красной площади.
– Парад начать, товарищ Жуков, – прорычал Гришка, и «артиллерия и танки» двинулись в свой единственный боевой путь.
Рыжий с оркестром оформляли действо, а авиацию изображали психи с обувью большого размера в руках.
После главный врач задал мне массу вопросов относительно данного мероприятия. Однако венцом моего ганнушкинского творчества было ухаживание за заведующей отделением – женщиной решительной и очень красивой. Каждое утро перед ее обходом я мочил свои, тогда густые длинные, волосы и тщательно зализывал назад каждую волосинку. На шею я повязывал вафельное полотенце в стиле Серебряного века, так что, думаю, даже Игорь Северянин остался бы мной доволен.
При этом я бросал на нее восхищенные, полные сексуального обожания, взгляды. Так продолжалось около двух недель, когда она пригласила меня в свой кабинет. Там она негрубо вытащила мое импровизированное жабо, вручила его мне и предложила вытереть волосы.
После дала щетку и велела причесаться. Когда я привел себя в нормальный внешний вид, она спросила:
– Неужели так не хочется идти в армию?
Мы очень мило и с юмором поговорили. В итоге я получил самую легкую статью – 9Б, которая, однако, гласила: «не годен в мирное время, годен в военное».
Несомненно, это была настоящая женщина!
А Гришку через год я встретил с родителями в магазине «Грузия» (был такой), до восторга был рад, и узнал тогда только, что вместо ног у него с рожденья были две металлические ходули.
При нем, как всегда, была библиотечка «Крокодила», с которой он никогда не расставался (в сумасшедшем доме давал читать только мне). Прекрасный мужественный неунывающий парень – получше многих здоровых.
Забыл: в 6-м классе меня отдали в интернат, откуда, испугавшись моего «преображения», в конце года забрали. Но я до конца жизни запомню дни, когда я не только проверил себя в долгих, многочасовых драках, окончательно поверил в свою самостоятельность, научился в одиночку зарабатывать деньги, и испытал такое чувство свободы, которое и космонавтам, осваивавшим просторы Вселенной, не снилось. По всем показателям я неуклонно шел к неизбежному событию – тюрьме, но, как это ни удивительно, еще не сел…
…Не помню точно, когда – было мне лет 19–20, много лет минуло, да и лень напрягать память, – пригласили меня в Переделкино, на дачу. Девушка была там – прелесть – Тоня. Однако, живя под одной крышей, я ее не донимал, днями и ночами пропадая с писательскими дочками. Появился у меня приятель – Александр, с которым мы, подвыпив, пели бардовские песни для очаровательных слушательниц. А также собственного сочинения.
