— Гореть-то оно, может, и будет, — невинно вставил Скужак.
— Городите ерунду!
— Может, ерунду, а может, и не ерунду… Всякое может быть, когда столько народу сбежится.
— А уж сбегутся, сбегутся!
— Еще бы!
Люди собирались со всех деревень. До поздней ночи клокотало в Калинах, смазывали телеги, скликали друг друга парни, — казалось, во всей деревне не останется ни одного человека.
Но на другой день на всех дорогах, ведущих к Остшеню, стояли постовые в синих мундирах и вежливо поворачивали людей обратно.
Роеки возвращались с ярмарки довольно рано: плохая была в этот раз ярмарка и делать в местечке было нечего. Ройчиха нетерпеливо поторапливала мужа.
— Да подхлестни ты гнедую! Гляди, как она идет, будто три дня не жрала.
— А куда тебе торопиться? Рано еще, успеем.
— Владислав давно уже проехал.
— Еще бы! Совсем темно было, когда они в город поехали, задолго до нас!
— Да хлестни ты кнутом-то, хлестни!
— А ты что хочешь, чтобы лошаденка вскачь по песку бежала? Ты глянь, она и так вся в мыле! Пусть себе идет, как хочет, не горит ведь…
— Ты-то никогда не торопишься.
— Зато ты сегодня что-то проворна, как никогда! В другой раз и не оттащишь от лотков, а нынче…
Она сердито полола плечами и концом коричневого платка стерла пот с лица.
— Ну и парит!
Лошадь тащилась нога за ногу по песчаной дороге. Ройчиха беспокойно вертелась на сиденье.
— Там за горкой дорога получше…
— Где там получше!.. Всюду один песок.
Плохо смазанные колеса скрипели. Роек сонно покачивался на сиденье, то и дело отгоняя оводов, которые облепили гнедую. Лошадь вздрагивала, и в укушенном месте стекала тоненькая струйка крови.
— Ишь как кусают.
— К дождю, что ли?
— Какой дождь? Ни тучки на небе!
Солнце медленно клонилось к западу, и уже повеяло вечерней прохладой, когда они добрались, наконец, до деревни. Ройчиха оживилась.
— Остановись на минутку у Зоськи. Ты поезжай помаленьку домой, а я сейчас прибегу.
Он рассердился.
— Погоняла, погоняла, а теперь охота по чужим избам бегать?
— Зоська наказывала у еврея про платок спросить, надо ей сказать.
— Да не сиди там долго, надо ужин варить.
— Только приедешь, и я буду, — уверяла она, слезая с телеги перед избой сестры.
Он хлестнул лошадь и уехал.
Зоська чистила в сенях картошку.
— С ярмарки?
— Да, уже.
— Купила что?
— Э, куда там! Такие цены запрашивают, страсть. Мерку ржи Адам взял да чуточку сала. Милая ты моя, зато что я в городе узнала!
Та опустила нож на колени.
— Ну?
— Об этой Анне! Я тебе такое расскажу…
