Что? Она не знала. Не уверена, что хотела знать, и тяготилась налетом печали, трогавшим время от времени лицо собеседника. Боялась оказаться виноватой, подвести.
— Я сделаю все, что смогу.
— Я знаю.
— Как тебе десерт?
— Очень вкусно, спасибо.
Марио смотрел на грушу в шоколаде, тонущую в ореховой пене, и не видел ее. А ей, Лане, хотелось, чтобы его лицо вновь ожило, чтобы зажглись глаза. Что-то неправильно было в трогавшей Мо тоске, что-то неуловимо тревожное, словно тень от облака на ясном бескрайнем небосводе, — тень там, где ее быть не должно. Иногда в его карих глазах плясали веселые огоньки — жизнелюбивые до неприличия, — а иногда они гасли, и мир будто терял для Марио всякую привлекательность. Или же это Марио терял привлекательность для мира?
Лана путалась. Ее постоянно «двоило» — то все просто и ясно, то сложно и беспокойно. Вероятно, стоило начать работать, чтобы разобраться.
— Сыта? Едем ко мне?
Она кивнула и почему-то снова подумала о расправленной постели. Улыбнулась своим никчемным мыслям-балбесам, отложила салфетку, посмотрела на длинные красивые пальцы, в этот момент вынимающие из бумажника купюры.
Сейчас она снова будет его «обнимать». Главное, не уткнуться в спину носом.
* * *
Он смотрел на камни по-особенному, как смотрят на альбом со старыми фотографиями, на бусины из ожерелья любимой женщины, на покрытые тонким слоем пыли написанные вручную письма. Так смотрят на все, что когда-либо имело и продолжает иметь великий смысл.
Почему камни?
Лана сидела чинно, как школьница, с прямой спиной и сложенными на коленях ладонями.
— Рубин.
Из плоской коробочки с бархатной подушкой внутри был извлечен на свет овальный алый камень — яркий и переливающийся. Марио положил его на стеклянную поверхность стола — тот провернулся и замер.
Следующая коробочка.
— Изумруд.
Рядом с рубином лег другой самоцвет — зеленый, как умытая дождем листва тропического леса.
— Аквамарин.
Прозрачная каплевидная слеза продолговатой формы — бело-голубая.
— Топаз.
Солнечный граненый кружок.
— Оникс… Гранат… Турмалин… Чароит… Хрусталь… Берилл… Алмаз…
Коллекция на столе росла — разные цвета, оттенки, формы, огранка. Алмаз Лану поразил — таких больших, как тот, что положил на стол Марио, она не видела никогда — им можно было украшать королевские броши.
— Хризолит… Цитрин… Циркон… Лараит…
О последнем — бледно-фиолетовом по цвету — она вообще никогда не слышала.
Крайним в длинном ряду из семнадцати камней — она считала — лег ярко-синий, глубокий и пронзительный.
