Подбежал щенок и робко лизнул в черный влажный нос.
За щенком явилась тощая кормящая сука с отвисшими сосцами и тоже лизнула нового оленя. Лунник вдруг с болью в сердце вспомнил свою мать, свою свору, оставшуюся на острове, и почувствовал тоску.
— Он будет ездовым, — сказала сука щенку.
— Он мне нравится, — щенок еще раз лизнул оленя, на этот раз чуть выше носа.
Лунник сдерживал себя, чтобы не заговорить с собаками, не дать им догадаться, что он понимает их речь.
Собак в стойбище всего было шесть. Они помогали пасти большое оленье стадо, а зимой, видимо, их запрягали в нарты, хотя, наверное, предпочитали оленей. Эти собаки почему-то вились вокруг Лунника, словно чувствуя в нем своего.
С наступлением утра в яранге послышались голоса. Сначала вышли две женщины и удалились в сторону речки, откуда они вернулись с котлами, наполненными свежей водой.
После утренней трапезы из яранги показались человеческие детеныши, одетые в тонкие оленьи шкуры. Лунник, не потерявший своего собачьего обоняния, сразу различил, что это мальчик и девочка. Мальчик был постарше, и девочка звала его Нинкэй. Имя девочки оказалось Нэан.
Дети подошли к Луннику.
— Он красивый, — сказала девочка, робко погладив лежащего оленя.
— Он будет моим, — заявил мальчик.
Он обошел оленя со всех сторон, потрогал рога и даже подергал за длинную шейную шерсть.
Лунник никогда не видел так близко человеческих детенышей, и, чтобы не спугнуть их, он даже старался не делать резких движений и не дышать громко. Эти маленькие люди рождали неизвестное ранее чувство удивительной нежности, ощущение чистоты и вместе с тем хрупкости. Девочка отбежала к речке и вернулась с горстью голубоватого оленьего мха. Она угостила Лунника, и он с удовольствием сжевал чуть горьковатый вкусный мох. А мальчик снял с пояса туесок из толстой моржовой кожи и помочился в него. Он поднес заполненный теплой жидкостью сосуд, и Лунник вдруг почувствовал необыкновенную жажду. Человеческая моча оказалась самым сладким лакомством из всего того, что он когда-либо пробовал. С огромным наслаждением выпив мальчишескую мочу, новообращенный олень вылизал изнутри досуха кожаный сосуд.
— Он очень хороший, — сказал мальчик и погладил нового оленя маленькой ладонью от межглазья до самых ноздрей.
Из яранги потянуло дымом горящих дров. Лунник знал, что двуногие умеют добывать горячее пламя и греются возле него, варят пищу, не довольствуясь только сырым мясом. Мать позвала детей, и Лунник снова улегся на землю. Похоже, он становится любимцем среди двуногих — больших и маленьких. Два других ездовых оленя, привязанных к нарте, обменялись по этому поводу замечаниями.
