Анканау не на шутку перепугалась, торопливо обещала подумать. О чём собиралась думать, она и сама не знала. Анканау передала отцовы слова Мише Носову. Парень рассмеялся и сказал:
— Тогда я женюсь на тебе.
— Я не хочу выходить замуж, — сказала Анканау.
— Мы ведь и так живём, как муж и жена.
— Нет, как влюблённые.
Трудно Анканау представить себя в семейной обстановке. Она перебрала в памяти близко знакомые семьи в Кэнинымныме, пытаясь поставить себя на место хозяйки. Ничего похожего не выходило.
— Рано ещё мне жить семейной жизнью, — объяснила она обескураженному пограничнику свой отказ.
Скоро солнце начнёт всходить. Будет больно глазам, а сердце будет рваться, как птица. Как хорошо чувствовать себя такой же вольной, как птица! Куда хочешь можешь полететь — и мыслями и делами! Ни о чём плохом не хочется думать, да и нет того, что бы вызывало худые размышления. Всё чисто и светло кругом — снег, студёный воздух, небо без облаков, с ясным блеском звёзд…
Пусть скорее наступает весна! Растают снега в тундре, обнажится лицо и земли и моря. Зазвучат голоса зверей и птиц. Огромные стаи, подобно тучам, выстелют небо, покроют озёра и протоки… Как хочется весны!
Анканау оглядывается. След её ног терялся на вершине холма. А впереди уже чернеет закопчённая железная труба охотничьей избушки. Но что это? Похоже, как будто кто-то топит печку.
Девушка прибавляет шагу. Плечи оттягивает тяжёлая добыча. Застывшие песцовые тушки колотятся по спине. Вместе с шагом ускоряют свой бег мысли… Кто это может быть? Неужели Миша? В последний раз, уходя, он так хлопнул дверью, что с потолка, как снежинки, закрутились хлопья копоти. Чем больше сердился парень, тем больше была уверена Анканау, что он никуда не уйдёт и, как это не один раз было, будет просить прощения, называть Анканау разными глупыми прозвищами… Почему бы вправду и не выйти замуж?
Собаки, чуя приближающуюся хозяйку, заливаются радостным лаем. В надвигающейся мгле Анканау видит летящего над сугробами пса и узнает вожака. Кто-то спустил его с цепи.
В избушке темно и накурено. Однако это не отцовский трубочный дым, а запах дешёвых папирос, напоминающий тлеющую тряпку.
Миша Носов лежит на деревянных нарах, положив ноги в валенках на табуретку. Полушубок в головах. На гвоздике висит белый маскировочный халат, похожий на охотничью камлейку.
— Знаешь, что я подсчитала? — первой, чтобы не дать возможности Мише заговорить о свадьбе, начинает Анканау. — Я подсчитала сегодня на снегу, что выполнила полторы годовых нормы настоящего охотника.
