— Уж мы за ним смотрим как надо, — объявил он с ходу, и не успел стрелок даже ответить, как старик вдруг повернулся к дочери и погрозил ей кулаком: — Иди в дом, Суби! Брысь отсюда, кому сказал!
Подхватив ведро, Суби с угрюмым видом поплелась к хибаре, пристроенной прямо к конюшне.
— Это ты о моём муле? — спросил стрелок.
— Да, сэй, о нём. Давненько не видел я мулов. Да ещё таких ладных, здоровых… два глаза, четыре ноги… добрая скотина… — Он скривился, как бы давая понять, что у него и вправду душа болит за такое дело или, может, что это была просто шутка. Стрелок так и не понял, что именно, но решил, что, наверное, всё-таки шутка, хотя у него самого с чувством юмора было напряжно. — Было время, куда их девать-то не знали, мулов, а потом мир взял да и сдвинулся. И куда они все подевались? Осталось только немного рогатой скотины, и почтовые лошади, и… Суби, я тебя выпорю, Богом клянусь!
— Да я не кусаюсь, — заметил стрелок.
Кеннерли подобострастно съёжился. В его глазах стрелок явственно видел желание убить, и хотя он не боялся Кеннерли, он всё же отметил увиденное, как будто сделал закладку в книге — в книге потенциально ценных советов.
— Дело не в вас. Нет, не в вас. — Он осклабился. — Просто она от природы немного тронутая. В ней бес живёт. Она дикая. — Его глаза потемнели. — Грядёт Конец света, мистер. Последний Час. Вы же знаете, как там в Писании сказано: и чада не подчинятся родительской воле, и многих сразит моровая язва. Да вот послушать хотя бы нашу проповедницу, и всё станет ясно.
Стрелок кивнул, а потом указал на юго-восток.
— А там что?
Кеннерли опять ухмыльнулся, обнажая голые дёсны с остатками пожелтевших зубов.
— Поселенцы. Трава. Пустыня. Чего же ещё? — Он гоготнул и смерил стрелка неожиданно похолодевшим взглядом.
— А пустыня большая?
— Большая. — Кеннерли старательно напустил на себя серьёзный вид. — Колёс, может, с тысячу будет. А то и с две тысячи. Не скажу точно, мистер. Там ничего нет. Одна бес-трава да ещё, может, демоны. Говорят, что на дальней её стороне есть ещё говорящий круг. Но, наверное, врут. Туда ушёл тот, другой. Который вылечил Норти, когда он приболел.
— Приболел? Я слышал, он умер.
Кеннерли продолжал ухмыляться.
— Ну… может быть. Но мы же взрослые люди.
— Однако ты веришь в демонов.
Кеннерли вдруг смутился.
— Это совсем другое. Проповедница говорит…
И Кеннерли понёс такой вздор, что чертям стало тошно. Стрелок снял шляпу и вытер вспотевший лоб. Солнце жарило, припекая всё сильнее. Но Кеннерли как будто этого и не замечал. В тощей тени у стены конюшни малышка с серьёзным видом размазывала по мордашке грязь.
