— В чём дело, Настенька? — подумал я, очень надеясь, что жена услышит этот сигнал даже сквозь помехи, ибо я вложил в него всю свою любовь к ней. — Я никак не могу понять, отдавать мне тебе портфель или нет? И когда сюда явится твой отец?
Помехи застрекотали сильнее, но я всё ещё мог расслышать её ответ.
— Кому ты собираешься отдать Сосуд, — в её голосе даже сквозь шум эфира слышался неподдельный ужас. — Не смей! Отдашь — погубишь и меня и себя!
Поступая на работу в компанию по торговле отделочными материалами, я написал в резюме, что вполне стрессоустойчив, и считал себя таковым до этого момента, когда моя жена, сидевшая напротив меня, и жена, сидевшая у меня в мозгу, начали противоречить друг другу. Слава богу, что вокруг не было ни одного зеркала, иначе я бы окончательно сошёл с ума, увидев отражение своего окаменевшего в тупом выражении лица.
Да кто же тогда из вас настоящий? И кого мне слушать? Напротив меня сидела Настя, которая, заметив изменения в выражении моего лица, перестала болтать, и внимательным взглядом уставилась мне прямо в глаза. В голове у меня сидел только Настин голос, который и подделать можно, при желании. Но этот голос требовал портфель не отдавать, а именно так и говорила Настя изначально. Или это изначально была не она? Я совсем запутался.
— Глупыш, — вновь, но уже с ласковыми нотками, прозвучал у меня в мозгу сквозь помехи её голос, — да у тебя же в руках Сосуд! И ты им уже немного умеешь пользоваться. Открой его, и пожелай реального зрения, и всё встанет на свои места.
А ведь действительно, дошло до меня, портфель спасал меня уже не раз, и если кому и верить, то почему бы не ему? Я наклонился к своей священной ноше и начал расстёгивать пряжку. Делать я это старался непринуждённо, но быстро.
— Ты что там затеял? — явно напряглась Настя на другом конце стола, а её подруга Кассандра и вовсе не сводила взгляда с моих рук.
— Хочу отдать тебе портфель, — как мог, более невозмутимо ответил я. — Ты же сама просила меня только что.
— К чему тогда эти манипуляции?
— У меня же там пистолет остался, — огрызнулся я так, как никогда бы не позволил себе огрызнуться на жену. — Он вам тут совсем ни к чему, а там, сама знаешь, пригодиться может, и не раз. Многим жизнь спас. — Я нарочито продолжал говорить грубым голосом.
Однако эта Настя стерпела, хотя продолжила внимательно следить за мной, а Кассандра даже начала вставать, когда я прошептал над открытым зевом Сосуда подсказанные мне Настиным голосом слова про истинное зрение.
