– Подонок, – произнесла Маргарита.
– Ты!.. Ты!.. – Скоробеев задохнулся. Чего-чего, такого он не ожидал. Всегда его помощница была, может быть, и своенравна, но выдержана, ровна, хладнокровна. – Ты что себе позволяешь!
Маргарите вспомнилось, как она лупила по щекам Атланта. Тогда это было впервые в ее жизни. И тотчас в памяти всплыла вся лексика, которой она тогда вместе с пощечинами угощала бывшего своего любовника.
– Пидар сраный! – сказала она Скоробееву.
Получая самое дичайшее, исключительное наслаждение от его потерявшихся, забегавших глаз.
13
Прежде Скоробеева заявление об увольнении должен был подписать Маргарите начальник отдела. Подписывать заявление он категорически отказался. «Если будут уходить такие, как вы, кто в этой конторе останется?» – мотивировал он свой отказ.
Маргарите были лестны его слова. За пятнадцать месяцев, что проработали в одной упряжке, они с начальником отдела хорошо узнали друг друга, и Маргарита преисполнилась к нему симпатии. Хотя начальник отдела и был еще прежней, советской закалки. Не эта бы его закалка, Скоробеев со своим презрением к рутинной работе давно завалил все дело.
Но оставаться из симпатии к начальнику отдела и его взаимной приязни – это было бы странно. «Подписывайте, Василий Петрович, – сказала Маргарита. – Куда денетесь, все равно подпишете. Мое решенье окончательное.»
Начальник отдела не подписывал заявления целую неделю, объявив Маргарите, что потерял его, как потеряет и все следующие. Но она недаром ела хлеб эти пятнадцать месяцев. Перед тем, как дать заявлению движение, Маргарита сходила в канцелярию главы администрации, зарегистрировала его, – и начальнику отдела в конце концов ничего не осталось делать, как «обнаружить» заявление и подписать.
Скоробеев поставил на заявлении свое согласие в тот же день, как оно поступило к нему. Вернее, в ту же минуту. Не возражая против того, чтобы уволить своего помощника без положенной по закону двухмесячной отработки, незамедлительно – того же числа, как глава администрации подпишет приказ.
Через два дня Маргарита была уже вольна, как птица.
Мать, вставши утром и обнаружив ее в постели, пришла в смятение.
– А как же моя поликлиника? – первое, что спросила она, узнав от Маргариты, что та с сегодняшнего дня не имеет больше к администрации президента ни малейшего отношения.
Мать уже считала кремлевскую поликлинику своей навечно. Точно, что к хорошему привыкаешь быстро, а отвыкать – в лом.
