- Ты можешь, Антон, толком объяснить, в чем дело? - спросил старик сердитого батрака.
- А ты будто не знаешь? Что за привычка у людей спрашивать по двадцать пять раз об одном и том же…
- С ума спятил человек. Я день не был в Подлипках, Янека искал.
- Так вот, пока ты искал, Зубрицкий его нашел. Швабов позвал. Мальчишку избили - страшно смотреть. Про какого-то комиссара допытывают. А нас послали за этой падалью. Тьфу ты! Пусть бы сам ехал, если он их так любит.
- А все-таки интересно,- сказал Владислав,- кто же убил его?
- А что там интересного. Кто убил - хорошо сделал. Пусть бы их всех передушили, легче было бы жить на свете… Но! - крикнул Антон на лошадь и, не оглядываясь, пошагал за телегой.
- Владислав, где Янек? - спросил старик у помощника Антона.
- В сарае у Одноглазого лежит. Связали, скрутили, избили. Ох ты, боже, боже… Упорный, ничего по говорит. А может, и не знает. Немец все ему какую-то золотую штуковину показывает. А там, внутри, карточка. «Где этот комиссар?» - допытывается. А он - не знаю, не видел…
Ваня дрогнувшей рукой расстегнул ворот куртки. Медальона не было. Значит, он потерял его там, возле дуба! II даже сегодня, купаясь, не вспомнил… Вот разиня!
Дед Анджей тем временем расспрашивал Владислава:
- И охрана возле сарая есть?
- А как же, все гестапо съехалось… Пошли, что ли?
- Нет, я за вами не угонюсь. Я помаленьку…
- Ну, как знаешь.
И Владислав бросился догонять телегу.
Хорошо, что темно,- фашисты не видят, хорошо, что лес шумит,- фашисты не слышат.
У сарая, бряцая оружием, ходит солдат. За сараем раздается сдавленный шепот:
- Пролезешь?
- Ага.
- Ну, с богом…
Ваня лезет в прокопанную под сараем дыру. Старый Анджей с автоматом остается лежать за углом.
Темно хоть глаз коли. Ваня руками ощупывает предметы: это плуг, там какое-то железо, тут грабли…
- Янек, где ты? - зовет он тихо.
Ответа нет.
За воротами ходит часовой. Мерные шаги его то удаляются, то приближаются. Одно неосторожное движение - и все пропало. У Вани стучит сердце: тук, тук… А вдруг часовой услышит, как оно стучит?
Шаги умолкают у ворот. Ваня замирает. Перед глазами возникают злые, искривленные лица фашистов, которые расстреляли Петю, травили собаками старика, искали в бараке Басю…
Рядом кто-то тяжело вздыхает. «Янек или не Янек?» Ваня ждет, не решается подползти ближе: «Еще испугается, закричит…»
Часовой отошел. Ваня осторожно ползет. Снова тот же вздох. «Янек или не Янек? А вдруг кто-то другой?»
