— Налетай, граждане, подешевело! Открывается толчок, что ни товар, то пятачок.
Долго и внимательно рассматривал вещи один из братьев Захаренко, по-видимому старший.
— Справные вещи, — заметил он, — справные… Сейчас же из-под трактора вылез второй брат Захаренко, увидел богатства, лежащие на снегу, и вздохнул:
— С семьей завсегда лучше…
— Торопитесь, торопитесь! — заворчал начальник, нетерпеливо переступая ногами.
— Давай по машинам! — откликнулся Гулин, похлопывая рукавицами. — Кто со мной, ребята, прошу зайять места согласно купленным билетам! — Он весело осмотрел трактористов, но Свирин перебил его:
— Я вроде как уполномоченный, имею желание сам по машинам распределить…
Свирин оглянулся в сторону начальника отдела кадров и немного смутился: получилось, что он командовал трактористами так, словно начальника не было.
Начальник молчал. Тогда Свирин уверенно распорядился:
— Замятин пойдет с Калимбековым… А ты, товарищ, извиняюсь, не знаю имени-отчества, со мной…
Гулин поклонился и стукнул себя кулаком в грудь.
— Мерси! Рядом с начальством мы совершим героические подвиги. А зовут меня Боря… Боря Гулин — веселый парень. — Он круто повернулся на каблуках, пошел к головной машине, насвистывая веселый мотив; полы короткого полушубка развевались, задорно торчали поднятые уши шапки.
— Заводи моторы! — закричал Свирин. Отогретые с утра пускачи взяли легко, с первых же поворотов рукояток. Прошло несколько мгновений, и вздрогнули, пыхнули голубыми дымками выхлопы дизелей, гулко отдались по окрестности первые такты; ожившие машины заработали ровно, четко, потом все быстрее и быстрее, торопясь и стараясь перегнать друг друга. Промерзшая земля задрожала. Лязгнув гусеницами, машины резко взяли с места. Из головной показалось лицо Гулина — улыбающееся, с прищуренными глазами.
— Привет, начальник! — крикнул он. — Пишите письма до востребования!
Начальник вздохнул, провожая взглядом тракторы. И пока не вышли машины за ворота, они стояли не шевелясь — грузный начальник отдела кадров крупного лесозаготовительного комбината, женщина, до глаз повязанная пуховой шалью, и двое мальчишек в валенках не по росту.
В лишаях болот, в извилинах речушек водораздел между притоками Оби — Чулымом и Кетью.
Заметенные глубоким снегом, спят до весны речки, но не всегда: задымится вдруг на сорокаградусном морозе голубым просветом полынья, хлынет наледь; в месиве из снега и воды, как в трясине, гибнет все живое. Потом мороз возьмет свое — скует полую воду, затянет полынью, и смотришь: сидит на осиновой ветке сорока, с любопытством нацелив бусинки глаз на тусклое солнце, отраженное в замерзшей воде.
