— Дьявольщина, Винцас, запутали, заморочили меня, некуда больше деваться — только в военное училище. Помнишь, в прошлом году вызывали. Рассказывал же… Откуда я мог знать, какую дьявольщину этому Пельницкису, комсоргу, понаписал Моцкунас из одиннадцатого класса. Говорит, надпиши адрес, а то мой почерк Пельницкис может узнать. Вот я и надписал, как дурак. Помнишь, потом у всех тетради собирали. И мой почерк опознали.
— Да и Моцкунас этот! Что — не знал, что тебе грозит?
— Как не знать. Ему-то что? Знал, куда меня сует, а таки сунул!.. А ты?
— Никуда не буду поступать. Подожду, пока брат из армии вернется. Мама у меня больная. Вернется, тогда и поступлю. А если нет — тоже в армию. Ты, может, уже половинкой командира станешь, авось к тебе попаду…
Женщина уже вышла из льняного поля.
— Давай заключим соглашение, Винцас.
— Какое?
— Давай встретимся на этом месте. Много лет спустя.
— Ладно. А когда? Через десять лет? Чей это роман — только там как будто двадцать лет спустя?
— Тридцать.
— Роман?
— Встречаемся. Тридцать лет спустя.
— С ума сошел? Доживем ли?
— Не доживем, так не встретимся.
— Пусть так… Ладно. Встречаемся. На этом же самом обрыве. Перед этим напишем друг другу. Короче, свяжемся.
— Зачем? Боишься, что кто-нибудь забудет? Может и так случиться. Или что одного из нас и впрямь не будет?
— Не боюсь. Но можно. И забыть, и…
— Ладно, тогда свяжемся. А при встрече один расскажет, что за эти тридцать лет было самое веселое, другой — что самое грустное…
— Что кому рассказывать, бросим жребий.
— Договорились.
Легко договорились — могли договориться невесть о чем: будущая встреча, казалось, ждала их через несколько столетий.
Сейчас Бронюс встает, идет по тропинке, наклоняется, берет два камешка — один черный, другой белый.
— Бронюс, почему ты не в форме?
— А ты тоже не… Вам, грамотеям, тоже могли бы выдать. По известному творческому методу. Помнишь, ты писал такое сочинение в одиннадцатом классе.
— О форме?
— О творческом методе.
— А как же, писал. Оба мы писали с Юргисом. Учительница прочитала и сказала, что Юргис будет теоретиком, а я практиком…
— Те, кто от земли выходят в люди, чаще бывают практиками… Одно слово, кроты…
— Прекратить разговор!..
Бронюс замолк. Над головами пролетело пять самолетов, черные тени шмыгнули по кустам орешника. Самолеты улетели к станции, к мосту через речку Шешувис.
— Винцас! Этот мост через Шешувис напоминает мне один мост в Праге. Довелось бывать?
— Нет.
— Так вот. Очень напоминает. Даже толком не знаю чем… — Бронюс замолчал, задумался. — А ну его…
