В комнату вошёл Штольман. За ним угадывался кто-то ещё, но в полутьме он не был виден отчётливо.
Итак, значит Штольман!
- Здравствуй, Якоб! Рада тебя видеть!
Он ничего не ответил. Грубый фараон не утруждал себя общепринятой вежливостью. Он просто стоял в дверях, дыша тяжело и шумно, словно после быстрого бега. Или просто сдерживал ярость? В сумерках не видно было лица. Нина подошла к столу и неторопливо зажгла свечи.
Потом подняла глаза и посмотрела на него с кокетливой улыбкой. Один бог ведает, чего ей стоила эта улыбка.
Штольман был небрит и страшен. Никогда еще она не видела его таким. Лицо в ссадинах, сюртук испачкан и порван на плече. Прежде Якоб даже в самых немыслимых обстоятельствах всегда выглядел с иголочки.
- Хочешь чаю? Или, может, шампанского – за встречу?
Она должна была бояться. По затянувшемуся молчанию, по тяжёлому дыханию, вздымавшему грудь, она понимала, что к ней явился судья, возможно, даже палач. Но она никогда не боялась Штольмана.
- Нина Аркадьевна, где рубин?
Он почти овладел своим голосом. Вот только голос звучал резко и холодно.
Нина изумлённо покачала головой:
- После двух лет, когда я считала тебя мёртвым, ты пришёл сюда за этим? Тебе нечего больше мне сказать?
Левое веко дрогнуло, но больше ничто в ледяном лице не выдало волнения.
- Отвечайте!
- Почему Я должна это знать? – Нина презрительно скривила губы.
- Потому что ваш любовник сдал вас с потрохами. Вашему мужу. Полковник Робинсон велел передать, что если вы не уберётесь до его возвращения, то вас будут судить. Так где рубин, Нина Аркадьевна?
Нина поняла, что притворяться бесполезно. Что ж, она сама втянула в эту историю лучшего сыщика на свете. Чему теперь удивляться?
Он расценил её молчание по-своему:
- Выбираете, что попросить у камня: скоротечную лихорадку или злокачественную опухоль?
Ни время, ни обстоятельства не могли отнять у него этой невыносимой насмешливости.
Нина презрительно усмехнулась:
- Ты же знаешь, что я не верю!
Знакомая колючая улыбка на мгновение раздвинула губы:
- Я тоже не верю. Итак!
Дальше тянуть было бессмысленно. Нежинская вынула камень из-за корсажа и, развернув платок, положила рубин на стол. Штольман сделал шаг, несколько мгновений вглядывался в пурпурную глубину камня, потом решительно завернул его, пряча в карман.
И в этот миг Нина поймала его руку. Не могла она дать ему уйти, не коснувшись этой руки. Тогда, две недели назад, когда было принято решение о карательной экспедиции, а Челси принёс ей проклятый камень, Нина Аркадьевна перехватила Штольмана на выходе из местного полицейского управления. Единственное, что она успела ему сказать: «Якоб, я прошу тебя, не берись за это дело!» Но коснуться не успела. Кругом были люди.
