- Ночь на дворе, - заметно сбавив тон, произнёс Штольман. И вздохнул про себя.
Она мгновенно оценила обстановку. Ей всегда удавалось парой слов или жестов превратить матёрого волкодава, уже ощерившего клыки, в ласкового щенка, готового подставить пузо, чтобы его почесали.
Подошла и молча обняла его, на несколько мгновений приникнув щекой к плечу.
«А вот это ошибка, Анна Викторовна! Я же чувствую, как вас трясёт».
Он успел поймать жену за талию прежде, чем она рванулась вон – напряжённая, как лук.
Всё ясно! Бежать, искать, ловить! И находить… преимущественно, неприятности на свою голову.
На его голову, если уж точнее!
- Куда? – невинно спросил Штольман, не выпуская Анну из объятий.
- Ну, Яков Платонович! Мы же берёмся за это дело?
Глазки горят, щёчки пунцовые. От утреннего недомогания – ни следа. Уголовное расследование как процедура для поправки здоровья? Новое слово в медицине. Надо будет Милцу об этом написать.
- А кто так решил?
- А разве нет? – Анна искренне удивилась. – Яков Платонович, но вы же сразу согласились. Вы даже архивные материалы по делу запросить успели. – теперь в голосе жены прорезались явные нотки сарказма.
Надо было признавать своё полное поражение. Или объясняться.
- Анна Викторовна, похоже, вы прослушали, что именно я сказал.
- Вы сказали, что мы посоветуемся. Ну, вот мы и советуемся! – и выражение на лице уже совсем победительное.
Так. Сменим тактику!
Яков сел, не выпуская руку жены, и потянул её к себе. Деваться ей в таком положении было некуда – только к нему на колени. А он немедленно обхватил её обеими руками, заключая в кольцо объятий. Сразу не вырвется, а там…
Так, а теперь объясняем. Тихо-тихо, чтобы иметь основания слегка касаться губами её волос:
- Аня, я согласился бы, будь я по-прежнему один. Но теперь я не один…
Избранная тактика имела свои недостатки. Яков резко и шумно выдохнул.
А тут ещё и Пётр Иванович – стоит у двери и откровенно наслаждается моментом. И, кажется, Карим в дверях нарисовался – полусонный, но довольный зрелищем. Он всегда любил, когда шумно и весело.
Штольман глубоко вздохнул и выпустил жену из объятий.
Анна Викторовна, слава тебе боже, умела быть милосердной. Не стала ни смеяться, ни провоцировать. Отошла подальше и только потом обернулась, подарив ему лучезарную улыбку:
- Но ведь нас теперь много! Чего нам бояться? Карим – прекрасный стрелок, дядя и стреляет, и ножи мечет. Вы, Яков Платонович, вообще умеете всё на свете! И даже меня уже стрелять научили. Сами говорили, что теперь мы всегда вместе!
