А этот мнимый силуэт,
Все, что писал и сочинял,
Не важно – точно не поэт.
И мне к ногам несли цветы,
А те, что Пушкину легли
Я забирал и клал к себе
И думал: «Как же много мне!»….
Потом, вдруг, вспомнил о друзьях,
Что пили у меня в ногах.
А ночью, когда спал народ –
Стучал зубами от погод.
Пришлось мне бросить пьедестал.
Я табуретку разломал,
Чтобы никто, кроме меня
Не стал великим, как стал я.
Вернулся я к себе домой
Весь исхудалый и больной.
Сначала думал – будто тиф,
Но оказалось – это миф.
Свои я ноги замочил
И в мозгах рифмы застудил.
Упал в кровать совсем нагой….
Но тут, развратница судьба
Мне снова козни принесла.
Открыл глаза и был не рад:
Ко мне пришел Маркиз де Сад.
Таких развратников нигде
Я не встречал в своей судьбе.
Насилу я штаны нашел,
Надел и выскочил во двор.
А там за стареньким столом
Спал Горький самым мертвым сном.
Наверное «Детство» вспоминал,
Что сам когда-то написал.
Конечно, он там все наврал –
Дед точно был не идеал!
А его прошлое досье
Все так и крутит КГБ.
И получился тот Максим
Совсем зловещий буржуин.
Он свою «Мать» довел до ручки:
Я знаю эти злые штучки.
Но кое-что и сам он спер –
Вот так трудился тот бобер.
Роман его и эту «Мать»
Все сразу начали искать.
А она баба тех кровей:
Все разводила голубей.
Те, что совместно с воробьями
Пиджак у Пушкина засрали.
Да, видел бы такое он,
То эту «Мать» понес в разгон.
И не бывать тогда роману
И не пытал бы дед ту славу….
Максим дружил еще с одним.
Носил тот дядька псевдоним.
На людях Маяковским звался,
А ночью пил и расслаблялся.
Поэтому в его стихах
Всего по слову во строках.
Писал он лесенкой специально –
Бумагу не берег реально.
И даже Ленину однажды
Сказал, что пишет он неважно.
Тот посмотрел в его тетрадь –
Не стал творения читать:
Всего два слова в три столбца
И непонятно ни черта!
Ильич и сам писать любил.
Писал везде и в шалаше,
И на кровати, и под ней,
И на столе, и под столом.
Как автор, мучился потом.
Но свои книги не читал,
А только думал и мечтал:
Кому бы их спихнуть все сразу,
Как небывалую заразу.
В них он ни что не понимал,
Но все писал, писал, писал….
Томов под сто своих трудов
Он написал за сто потов.
Теперь те книги никому
Не нужны, если б не ему.
Он на них смотрит, слезы льет:
Кому попало раздает.
Не жаль теперь уж Ильичу
Отдать такую ерунду.
Он сам с трудом все понимал,
Что там однажды написал.
И, как по ним смог наш народ
Свершить тогда переворот?
У меня волос выпадает
От его книг, что забавляют,
Кого-то, может быть сейчас,
Но только не меня и вас.
В библиотеки не хожу
