Мы перекидали хлеб с лотков в привезенные с собой чистые мешки, взяли десяток деревянных поддонов с кульками сахарного песка, набили пару мешков сухарями вперемешку с конфетами, и, когда все это было загружено в машины, я написал директорше бумагу, короткий текст которой мы во главе с Волхвом отработали накануне до последнего слова: «Реквизировано силой в пользу строителей метро, лишенных властями средств к существованию…» Дальше шел полный перечень реквизированных продуктов, моя подпись – «От имени Инициативной группы» – и дата.
– Что мне с ней делать, с этой бумажкой? – закричала директорша, когда я отдал ей лист. – Вы, что ли, материально ответственное лицо? Пропади оно пропадом, ваше метро!
Я не стал ничего отвечать ей. На у лице уже пофуркивали моторами готовые уезжать машины, и мне нужно было спешить.
В тот вечер мы «взяли» четыре магазина. Кроме булочной два продуктовых и один промтоварный. Для продуктовых, чтобы погрузить мясные туши, коробки с маслом, ящики с крупами, понадобились грузовые машины, и пришлось угнать два пустых грузовика, неосторожно оставленных водителями на улице. В промтоварном нам нужны были самые обиходные вещи – мыло, одеколон, полотенца, материя для тряпок, некоторая хозяйственная утварь, – и там мы обошлись, как и в булочной, легковыми автомобилями.
…Мы еще не успели перетаскать с улицы в надземное здание метро добытые продукты и вещи, на дороге за вагончиками проревели, подкатывая, засветили фарами, выедая тьму, мощные тягачи, смолкли, и из их кузовов посыпались на землю одна за другой. Взметывая длинные полы шинелей, темные фигуры. В правой руке на отлете каждая из них держала тонконосый, длиннотелый предмет, и как-то не сразу, не вдруг до нас до всех дошло, что предмет этот – автомат.
Не более чем через пять минут вся территория стройки была оцеплена. Мы ждали, бросив свою работу, что будет дальше, но дальше ничего не последовало.
Однако некоторое время спустя, когда все, наконец, было перетаскано под крышу и те, кто принимал участие в нынешней операции, но не жил на стройке, попытались выйти наружу, чтобы ехать домой, солдаты их не выпустили. «Стой, не подходи! Стрелять буду!» – звучали то тут, то там команды, и в чистом морозном ночном воздухе сухо и страшно клацали передергиваемые затворы.
3
Утром солдаты не пропустили за свою цепь ни одного человека, приехавшего на стройку. Многие из тех, что лишились работы, перестали ходить к нам, но большинство все же ходило, и снаружи, за линией оцепления, собралась толпа.
