Для допроса членов семьи генерала Немировский обосновался в кабинете самого Константина Алексеевича. Первым делом он решил поговорить с Ларисой Дмитриевной. Экономка, облачённая во всё то же тёмное бедное платье, с заплаканными глазами, опустилась на стул, глубоко вздохнула и выжидающе посмотрела на следователя.
– Лариса Дмитриевна, я, учитывая наш вчерашний разговор, не стану терзать вас вопросами. Просто расскажите мне, что знаете и что думаете о смерти вашего племянника, – сказал Николай Степанович.
– Не знаю, что и думать. Посторонних в доме не было. Этот флакон с лекарством стоял на видном месте: его имел возможность подменить любой… Но я не верю, что кто-то в нашем доме мог совершить такое чудовищное преступление. Да и зачем? Лёничка был болен, озлён на весь мир, глубоко несчастен, но кому он мог мешать? Если бы мне сказали, что он решил уйти сам, я бы поверила. С его характером, его взглядом на жизнь – это было бы неудивительно. Но чтобы кто-то убил его… Нет, я не верю.
– Стало быть, вы предполагаете самоубийство? – уточнил Немировский. – Но самоубийцы всегда оставляют предсмертные записки. Тем более, ваш племянник был, как я понял, не лишён неких идей, и не преминул бы высказать их перед смертью.
– Да, он всегда имел склонность к тому, чтобы писать…
– Так он писал?
– Да.
– Что же? Стихи?
– Стихи тоже, но редко… Он пытался подражать Лермонтову… Нет, он вёл дневник. У него была толстая тетрадь, в которую он всё время что-то записывал. Я не знаю, что, он её никому не показывал.
– А где он хранил эту тетрадь?
– У себя в комнате… Разве вы не нашли?
– Нет, не нашли, – задумчиво отозвался Николай Степанович.
– Может быть, он спрятал её, и вы просто не заметили…
– Возможно. Мы всё осмотрим ещё раз. Кто знает, может, эта тетрадь на что-то прольёт свет. Лариса Дмитриевна, какие отношения были у Лёнички с родными?
– Как вам сказать… Лёня был меланхолик, ипохондрик. Отца он не любил, считая, как принято теперь выражаться, гасильником, мракобесом, ретроградом…
– Стало быть, он разделял прогрессивные идеи?
– Это влияние его друга Стивы Калиновского. Он выходец из Польши, сын богатого коммерсанта… Они учились вместе. Стива на год старше Лёнички.
– Он бывал у вас?
– Несколько раз.
– И что вы можете о нём сказать?
– Очень живой, активный мальчик. Полная противоположность Лёне. Знаете, как у Пушкина: «они сошлись: вода и камень»… Обычно они с Лёничкой куда-то уезжали. У них была своя компания… Я о ней ничего не знаю. Об этом вы лучше спросите мадемуазель Дежан. Она бывала на их вечерах. Одно могу сказать, на них пили слишком много вина. А Лёничке ведь это было нельзя с его припадками…
