– Арестовать вас нам, действительно, придётся.
– На доброе здоровье. По крайней мере, хотя бы какое-то время я смогу отдохнуть и не заботиться о хлебе насущном. Кстати, книги арестантам у вас выдаются? Газеты?
– Разумеется.
– Тогда не имею ничего против того, чтобы погостить у вас.
– Вы напрасно не желаете говорить, Виктор Александрович, – покачал головой Вигель. – Ваше молчание не спасёт вашей дамы, и вам не удастся уберечь её от допросов.
– Вы в этом уверены?
– Абсолютно.
– В таком случае пишите.
– Что?
– Мои признательные показания. Я сознаюсь в том, что убил поручика Михаила Дагомыжского ударом его же сабли по голове, будучи во хмелю. Всё, довольно ли с вас?
– Здесь не балаган, Разгромов. Вы понимаете, что такие признания могут стоить вам долгих лет каторги?
– На каторге тоже люди живут, – пожал плечами Разгромов. – Хоть какая-то смена обстановки, другая жизнь!
– Записывать ваше признание я не стану. Посидите пока под арестом и подумайте обо всём. И учтите, что даже ваше признательное показание не убережёт вашу даму.
– Отчего же?
– Оттого, что, в таком случае, вам придётся взять на себя ещё одно убийство, – флегматично отозвался следователь.
– Что? О чем это вы? – Виктор нахмурился и вынул изо рта трубку.
– А вы не знали? Сегодня ночью в доме генерала Дагомыжского произошло ещё одно убийство. Так-то, господин Разгромов! Может быть, это вы его совершили?..
С раннего утра в доме генерала Дагомыжского работала полиция. Николай Степанович первым делом осмотрел комнату, в которой произошла трагедия. Этой ночью скоропостижно скончался младший сын генерала, Лёничка. Приехавший судебный медик констатировал отравление цианистым калием. Остатки яда были обнаружены во флаконе из-под лекарства, стоявшем на ночном столике убитого. Первый беглый опрос домочадцев дал следующую картину: накануне, когда стало известно о смерти Михаила, у Лёнички случился припадок, прибывший доктор осмотрел его и оставил лекарство, велев давать его пациенту через определённое количество времени. Давать лекарство должна была прежняя гувернантка Лёнички, француженка Марго Дежан, проживавшая в доме генерала. Доктор был допрошен и поклялся, что во флаконе, который он оставил, были безобидные капли, и откуда на их месте мог взяться цианид ему непонятно. Не доверять почтенному пожилому врачу не было никаких оснований, и он был отпущен с миром.
Комната Лёнички произвела на Немировского странное впечатление. На книжной полке стояли тома немецких, французских и отечественных философов, среди которых Николай Степанович заметил уже знакомую книгу Ницше. На стенах красовался портрет Чаадаева, а на ночном столе лежал пухлый том Лермонтова с многочисленными закладками и пометками на полях. Комната была мрачной и неуютной. В вещах молодого человека следователь обнаружил изрядное количество карточек с изображениями полунагих или же вовсе нагих девиц… Таково было жилище семнадцатилетнего юноши, только ступившего на жизненный путь, душа которого, судя по всему, была смертельно отравлена гораздо раньше, нежели тело.
