- Ты куда?!
- На «Пластик».
- Программа, что ли, запущена - так мчишься.
- Да нет. Совещание. Считают они, мое дело - фантазировать…
- Воображать?
- Представлять!
- А сам предмет-то изучаешь?
- Еще бы! Читаю выше головы!
- Умница!
- За конфеты спасибо!
- Вкусные?
- О!
- Одной не было - заметил?
- Заметил.
- Это я взяла. Не сердись.
- Ерунда, что ты!
- Ну, беги. Махнем на Млечный Путь?
- Млечный Путь?!
- Ну, беги. Скорее бы он все придумал.
- Кто «он»?
- Папа твой.
- Да-а…
- Ну, беги.
* * *
Швейцар Дворца распахнул перед нами большую, лег кую, из матового пластика дверь, и возле второй нас встретил пожилой кругленький полный человечек в черном костюме, весь улыбающийся, с коротенькой толстой шеей (как бы без шеи), довольно юркий и быстрый.
- Пожалуйте, дорогие гости, - сказал он, расшаркался и представился, мол, такой-то (не помню, невзрачная какая-то фамилия, типа Пнев) - администратор зала и распорядитель на сегодняшней свадьбе.
Он пропустил нас во вторую дверь, и мы оказались в пустом зале, где справа (я увидел) был гардероб, а слева, вдалеке, огромная раскрытая настежь дверь, возле которой по стойке смирно стояли Юра и его белая невеста с цветами в руках, - вероятно, они встречали гостей. Рядом с ними была невысокая, обычная, но широкая двухстворчатая дверь, на которой после я прочел: «Комната для подарков» и почему-то быстро подумал: «Вот бы мне такую».
Мы с папой разделись, и администратор попросил нас отметиться в книге прибывших на свадьбу.
- Сын Рыжкин и отец Рыжкин! - сказал папа неожиданно очень коряво, будто в механизме речи что-то заело, разладилось.
Администратор поцарапал коротенькой лапкой в книге и, вытянув ее, эту лапку, в сторону распахнутой двери жениха и невесты, сказал торжественно:
- Прошу!
Мигом он умчался встречать других гостей, а мы с папой тронулись через длинный зал в сторону красного Юры (это я заметил чуть позже) и белой Леры (ее имя я узнал через двадцать секунд). Все было действительно так торжественно и, главное? так непонятно и неожиданно, что волновался я (а, собственно, из-за чего?) ужасно.
Почему-то я смотрел, приближаясь, не на Юру, а на невесту; она была вся удивительно белая: белая какая-то воздушная ткань, спадающая с головы на плечи, белое пышное платье, белые цветы в руках, белые туфли и белые, очень светлые волосы.
Мы подошли к ним вплотную, папа, громко загрохотав (я даже вздрогнул), поставил на пол нашу громадину коробку с кастрюлями и сказал каким-то особенным голосом, но на этот раз не коряво, а, наоборот, очень витиевато и… вроде бы изящно:
