Белостоков молчал, ожидая разъяснении. Маленькая светящаяся сфера парила в центре экрана, не увеличиваясь. На табло горело: 10 000 000.
— Мы заметили эту штуку, когда просматривали бортжурнал. Потом мы кое-что уточняли. Потом ждали вас.
— И что же?
— Она движется, — сказал Воронов.
— Навстречу?
— Нет, в том же направлении. Только у них световая неделя форы.
— А скорость?
— Небольшая. Примерно сто.
— Километров?
— Тысяч, — сказал Воронов.
— Сто тысяч километров, — повторил Белостоков. — Значит, мы их догоняем…
«…Значит, это не земной корабль, посланный „на обгон“, — подумал он. — Значит, чужой».
Он спросил:
— Вы не прикидывали, успеем мы догнать их до поворота?
— Прикидывали. Если ничего не изменится, догоним. Если ничего не изменится.
«Плохо, — подумал Белостоков. — Было бы гораздо проще, если бы они миновали поворот раньше нас. Тогда бы мы разошлись в разные стороны и наше преимущество в скорости ничего бы не значило. Правда, мы еще можем притормозить. У нас есть резервное горючее. Хорошо, что у нас его много». Он сказал:
— Придется собирать всех. Нам надо решить, что делать.
— Решить, что делать?
Белостоков не видел в темноте выражения лица Воронова, когда тот задал вопрос, но ему не понравилось, как он его задал.
— Да, — подтвердил Белостоков. — Надеюсь, вы не считаете, что контакт — это благо?
— Я?
— Сто лет назад так думали все, — продолжал Белостоков. — Но потом взгляды переменились. Вы знаете почему. Полвека такого «контакта» достаточно, чтобы изменить взгляды. Мы стартовали лишь через двадцать лет после окончания этого кошмара. Он кончился, они ушли. А как поведут себя другие, мы просто не знаем. Я не могу рисковать. Притормозим. Я не вижу других вариантов.
— Не видите? — сказал Воронов, и Белостокову опять не понравился его тон.
— Да, — проговорил Белостоков. — Или вы хотите бросаться на всех подряд только потому, что когда-то кто-то на нас напал? Это другая крайность и тоже опасная.
Некоторое время пилоты молчали.
Маленькая светлая сфера висела в центре экрана, не увеличиваясь. А если приглядеться, то это была вовсе не сфера.
— Я… — начал Воронов, но Коллинз перебил его:
— Он просто не понял. Траектории, скорости, точки старта. Ты же ничего не объяснил.
Они опять замолчали. Белостоков тоже молчал, ожидая. Чужой звездолет висел в перекрестье прицельных нитей. На табло горело: 10 000 000.
— Мы заметили это час назад, — почти спокойно произнес Воронов. — Потом мы кое-что уточнили. И когда я говорю, что траектории совпадают, — значит, они совпадают.
