Варенька с трудом удержалась от того, чтобы не ударить брата. Так хотелось влепить ему пощечину, чтобы у него, наконец, появилась реальная причина для слез. И так страшно. Мысли всякие одолевают. Что будет, если отец не вернется и сегодня? И завтра? И послезавтра? Как выбраться отсюда к людям? Варенька не знала дорогу через лес. Кроме того, у них не было и подходящей одежды для такой холодной зимы.
Варенька вздохнула. Так хорошо начиналась эта зима, а теперь все стало так плохо. Снег казался пушистым и ласковым. Они с Федькой бегали по полянке и перебрасывались снежками. Потом Федька захотел построить крепость, а Варенька — снежную бабу. В результате они построили и то, и другое. Играли в защитников крепости, а снежная баба просто стояла на полянке, и ярким пятном на белизне выделялся красный нос-морковка. Варенька бы с удовольствием сейчас сгрызла эту морковку. Она представила хрустящий оранжевый излом и опять сглотнула голодную слюну.
Морковка, наверное, была сладкой, поэтому ее склевали птицы.
Как было хорошо, пока можно было играть на поляне! Варенька даже кормила каких-то лесных пичуг, таская им остатки каши. Птицы жадно склевывали разваренную крупу, а Варенька улыбалась, мечтая приучить их садиться на ладонь. Федька смеялся и говорил, что у нее ничего не получится, потому что для того, чтобы научить птиц клевать с руки, нужно уметь с ними разговаривать, а Варенька не знала птичьего языка. Но что мог знать шестилетний мальчишка? И вообще, с чего он взял, что птичий язык существует?
Федька уже не плакал в голос, а только тоненько всхлипывал, жалобно глядя на сестру.
— Варь, а может остался еще кусочек хлеба? — он смотрел с надеждой.
— Откуда? — сердито ответила Варенька. — Ты же сам вчера последний съел, видел ведь, что больше нет. Если бы ты не ел так много, то у нас еще был бы хлеб, и каша была бы. Вот зачем ты выбросил кашу?
— Варь, я не хотел, — мальчик сжался под холодным взглядом сестры. — Но ты же знаешь, что я не люблю пшенку. Она такая противная!
— Ты и сейчас думаешь, что она — противная? — Варенька всерьез злилась на бестолкового мальчишку, выбросившего целый котелок каши за дверь. Да, он действительно всегда не любил пшенную кашу, но ведь другой-то еды не было. Отец оставил еще кусок сала, но без каши оно съелось за один день. Потом доели и хлеб.
— Варь, теперь я бы ее ел. — Федька опять расплакался, размазывая по грязным щекам слезы пополам с соплями. — Только ведь ее нету, да?
