Когда они проходили по ставке, они натолкнулись на Брюн, которая, не подозревая об их прибытии, кружила верхом на лошади по пустырю, примериваясь сбить копьём шлем с тряпичного чучела. После родов она, едва оправившись, выпросила у Атли доспехи и оружие и принялась упражняться. У гуннов не было принято отказывать девушкам в подобных развлечениях, пока они не замужем, и Атли это не смущало. Поражало его больше то, что Брюн не умела прясть и не могла вдеть нитку в иголку, что совершенно необходимо даже княжне – зато обнаружилось, что копьём и саблей она владеет не хуже сказочной богатырки Бану-Чечек, в особенности когда Атли объяснил ей, что саблю не используют для колющих ударов. Что было ещё непонятнее, ездить верхом и стрелять из лука она не умела вовсе, но освоила эти занятия мгновенно, в течение двух-трёх недель. Атли не раз задавался вопросом, в каком же племени она была воспитана. Он бы, наверное, не обращался с ней так запросто, знай он правду.
Сейчас она была без доспехов; в тёплом распашном платье из тёмно-синего сукна, в жёлтых шароварах и меховой шапке, Брюн ловко сидела в седле, держа копьё на весу. Ни с того ни с сего, конь под ней шарахнулся в сторону, и вместо того, чтобы сбить шлем, она угодила копьём в середину чучела. Посыпались шерстяные очёски; Брюн придержала коня, выпрямилась и тут увидела Атли и его свиту, и с ними фризов в ярких плащах и блестящих ожерельях. Одним из них был Сигурд, и это его взгляда испугался конь.
– А это кто? – замедлив шаг, спросил Гуннар. – Какая прелесть…
– Моя младшая сестра, – ответил Атли. – Вообще-то её зовут Река, но она себя называет Брюнхильд.
– Брюнхильд? «Боевая броня»? – переспросил Гуннар. – Красивое имя, ей идёт. Она замужем?
– Нет ещё.
– Отдашь?
Брюн слезла с седла и смотрела на Сигурда, взволнованно улыбаясь. Она ждала, когда же Сигурд подойдёт к ней и скажет хоть слово. Но он – нарядный, как конунг, и тщательно расчёсанный на пробор – почему-то глядел сквозь неё, словно не узнавая и нисколько не интересуясь ею. Её глаза встретили восхищённый взгляд совсем другого человека. Рыжеватый Гуннар, старший сын Гьюки, жадно разглядывал её.
Гуннар, злосчастный Гуннар, всё ещё неженатый в двадцать восемь лет, за что его бранил отец – Гуннар, по которому, с его щегольской остроконечной бородкой и клетчатыми брюками, сохли все дочери соседствующих ярлов и конунгов, но который полагал, что он слишком хорош для них, – увидел Брюн и пропал. Попятившись, он сжал руку Атли.
