На дорогу её выгнали голод и отчаяние. На десятый день закончились запасы еды, оставленные Сигурдом в её кургане, сам же Сигурд не возвращался. Она не знала, почему так; она не могла поверить, что Сигурд её обманул, но вполне могла допустить, что его убили в дороге. Брюн то плакала, то в ярости кусала костяшки пальцев и колотила щитом по кровати. Сигурд в этот момент находился в сутках езды от неё. Он пил красное ромейское вино, сидя по правую руку от конунга Гьюки.
Он всего лишь поехал в ромейскую колонию за платьем для Брюн, чтобы ей было в чём ехать с ним – единственную её одежду, холщовую рубаху с нашитой бронёй, он разрезал, когда будил её в кургане. Но, когда он очутился в торговых рядах, то сообразил, что ничего не понимает. Он испытывал головокружение от разнообразия товаров – он ничего подобного в жизни не видел – и, попив воды из кувшина бойкого мальчишки-разносчика, немного пришёл в себя и стал думать, какое же платье подойдёт для Брюн. Он спросил, какая материя самая дорогая – и вдруг услышал отвратительный гогот. Смеялись над ним; на него даже показывали пальцами.
Сигурд вспыхнул. Лицо жгло – ему не приходилось раньше краснеть, и ощущение было новым для него. Он медленно поднял глаза. Смеявшиеся замолкли и оцепенели. Он и сам не знал раньше, настолько страшен может быть его взгляд. Потом он будет пользоваться им, пользоваться этим ледяным бледно-синим колдовством, но тогда он и сам был ошарашен. Чья-то рука легла ему на плечо сзади.
– А, так тебе переодеться угодно? – усмехаясь, спросил ромеец и двумя пальцами дёрнул рукав Сигурда. Рукав с хрустом отошёл от проймы, повисли нитки.
– Тьфу! – отозвался Сигурд. – Давай.
Конечно, смех вызывал его внешний вид, и как это он сразу не догадался? На нём всё ещё были старые обноски Регина, крашенные древесной корой, с дырами на локтях и коленях, босые ноги покрыты грязью. Но его голову, и шею, и руки, и щиколотки украшало золото дракона. Не сомневаясь в том, что он этого заслуживает, Сигурд надел на себя столько украшений, сколько на нём поместилось. Будь он постарше и пошире в плечах, это, может быть, удержало бы толпу от насмешек…
Ромеец решительно увлёк Сигурда в свою лавку. Немного времени спустя всякий повод для издевательств исчез. Нарядного Сигурда любой бы принял за ярла. Ему взбрела причуда с головы до ног одеться в синее, этот цвет шёл к его белым волосам. Он перерыл все сундуки в лавке и разбил кулаком нос ромейцу, когда тот попытался подсунуть ему рубашку с дырой от копья и неотмытой кровью. Того, что одежда не стоила и половины уплаченного им, Сигурд тоже не знал. Он вышел из дверей лавки, упиваясь своим торжеством. Забросив за спину золототканый синий плащ, он искал взглядом своих недавних обидчиков. Но нашёл нечто совсем другое.
