– А толку-то? – улыбаясь, отозвался Один. – Ему всё как об стенку горох, ведь мои ребята боли не чувствуют. Правда, на него всё равно невозможно долго сердиться – один его вид кому угодно поднимет настроение.
Да уж, про самого-то Одина этого сказать было нельзя. Присутствие цветущего Этельберта только усиливало контраст. Я невольно посмотрел ещё раз на усталое обветренное лицо бога, на его воспалённую глазницу и дремучие серые волосы, не желавшие вмещаться в границы головы и бороды и звериной порослью сбегавшие до ляжек. На меня повеяло чем-то древним, жутким и тоскливым – и вместе с тем чем-то знакомым. Узнавание это не было, однако, совсем безрадостным.
– Послушай, – сказал я, – ведь ты здесь уже был когда-то?
– Было дело, – довольно равнодушно ответил Один, – только не совсем здесь, это было севернее. И потом, ты тогда ещё не родился. Это же было, если не ошибаюсь, одиннадцать веков назад.
– Я знаю, когда это было, – подтвердил я. Я так и думал, что Снорри, при всём буйстве его фантазии, тут не напутал. Но догадка, осенившая меня, относилась к тому, чего не было в «Хеймскрингле».
– Готов поручиться, – я придвинулся ближе к Одину, – что я знаю, под каким именем ты путешествовал по моей стране.
– Откуда тебе это знать? – с неподдельным интересом спросил Один. – Этого даже твои прадеды помнить не могли.
– Ну, если подключить элементарную логику… Вёльси, правильно?
– Правильно.
Я с изрядным удовольствием наблюдал его некоторую ошарашенность.
– Конечно, в хрониках твоё имя слегка переврали, – пояснил я, – но не велика сложность догадаться. А романа у тебя тогда, случайно, не было?
– Чего-чего? – переспросил Один. Ах, ну да, подумал я, он же не в курсе современных литературных жанров.
– Девушки, говоря человеческим языком.
– Где у меня только их не было, – сладко потянувшись до хруста в суставах, откликнулся Один. – А что, остался сын?
– Про сына я ничего не знаю, – ответил я. – Может, это вовсе была дочь. Мне известно только про внука. Он стал великим скальдом.
– Надо же, – удовлетворённо заметил Один, – значит, я ещё не такой уж старый, раз всё ещё узнаю новости. Ты не мог бы как-нибудь раздобыть для меня его стихи?
– Боюсь, это невозможно, – печально сказал я. – Они утрачены. Всё, что от него сохранилось, это имя. Его звали Боян.
Чьи-то розовые ладони опустились на лицо Одина, закрыв ему обзор. Великий бог захихикал.
– Хватит дурачиться, Фригг. Думаешь, я не догадался? Кто ещё может напасть на меня сзади?
