– Хельги, – ответил я, в этот раз уже нарочно. Или я всё-таки говорил с ним по-древнескандинавски? Я это вряд ли узнаю.
– А прозвище?
– Ни к чему, – замялся я, – ты не так поймёшь.
– А, да – в последнее время в Мидгарде дают прозвища без всякого смысла. Если стесняешься, то не надо. Лучше скажи, как ты ухитрился с нами встретиться?
– Сам не понимаю, – честно ответил я. – Я побежал за котом, потом нашёл рог, а потом прилетел Сигурд верхом на волке…
– Но почему ты с ним не разминулся? И почему ты столкнулся со мной? Ведь ты в меня не веришь?
Я задумался. Верил ли я в него, в самом деле? Если и верил, то уж, конечно, не так, как древние германцы. Иначе бы я не мучался в сомнениях по поводу того, что вижу. Но я же сидел сейчас рядом с ним!
– Не знаю, – признался я. – Но я верю в поэзию.
Один задумчиво почесал грудь, на которой виднелся шрам в форме вмятины (неужели от копья?).
– Это кое-что проясняет.
– По крайней мере, о тебе я узнал из поэзии, – сказал я. Он с любопытством посмотрел на меня.
– Из поэзии, которую сложили за тысячу лет до твоего рождения?
– Именно.
Не знаю, что на меня нашло – ни с того ни с сего, глядя ему в лицо, я продекламировал отрывок о цапле забвения. Я до сих пор не уверен, что произнёс его не в оригинале.
Реакция Одина несколько отличалась от ожидаемой.
– Это ещё зачем? – ворчливо спросил он.
– Это мои любимые стихи, – смущённо ответил я. До меня начала доходить моя бестактность.
– О норны, – протянул Один, запустив пальцы в седую копну волос, – надо же было так оконфузиться! Через три тысячи лет помнят!
– Извини, – поспешно сказал я, потом подумал и прибавил: – А что тут особенного? Со всеми бывает. Вот я, например, когда выпускной отмечал…
– Будут бить, – скорбно сказал Локи, сидя на корточках на берегу ручья. Он черпал ладонью воду, наговаривал на неё и плескал на свои царапины (перед этим он продирался через заросли можжевельника). Прошло уже несколько земных дней, но кувшин не находился. Один раз Локи показалось, что он видит донышко кувшина в ветвях дерева; находка оказалась осиным гнездом, и он еле успел сжечь ос прежде, чем они начали кусаться. Приходилось признать очевидное – кувшин упал в реку. Он даже пробовал превращаться в щуку, но это не помогло.
– Ничего не поделаешь, я уже привык, – продолжал Локи вслух, уставившись в бегущую прозрачную воду. – Говорят, когда мои родители меня зачинали, Рататоск нагадила с дерева на голову норне. Это многое объясняет – я имею в виду мои отношения с удачей.
