– Вы что, помирились?
– А ты как думал? – Хёгни положил руку на плечо Сигурда. – У нас было на это две тысячи лет. Не помириться за это время просто глупо.
– Ну, это произошло гораздо быстрее, – поправил Сигурд. – Пойдём, Хельги, на тебя хочет взглянуть Один.
Я чувствовал себя как во сне, проталкиваясь между обнажёнными светящимися телами воинов, убитых одну-две тысячи лет назад и тем не менее занимавших довольно много физического пространства. Правда, они по необъяснимой причине не проваливались в снег; опустив глаза, я разглядел, что на ногах у них узкие серебристые сапоги – возможно, и я склонен так считать, волшебные. Дело в том, что, когда один из дружинников зазевался и забыл убрать отставленный локоть, я весьма ощутимо в него врезался. Так что в их материальности сомневаться не приходилось.
Наконец остальные догадались потесниться, пропуская нас к Одину.
– Гляди, – сказал Сигурд, подтолкнув меня вперёд, – это и есть хранитель поэзии, о котором я говорил.
Тот, к кому он обращался, стоял, опираясь на копьё. Я немного оторопел, разглядев его. Не знаю, что я ожидал увидеть и как я представлял себе богов – возможно, моему воображению рисовалось что-то вроде скульптуры Зевса из золота и слоновой кости. По крайней мере, посмотрев на его лучезарную дружину, можно было ожидать некоего соответствия… Передо мной стоял мужчина среднего роста и неопределённого возраста, с изрезанным морщинами лицом и слипшимися седыми волосами. Фигура у него была нескладная, с широкой грудью и кривыми ногами, волосатое тело, чуть прикрытое синим плащом, вызывало воспоминание об общественной бане, может быть, даже в Тбилиси. Правого глаза у него не было; вместо него зияла чёрная дыра между опухшими изуродованными веками без ресниц. Подбородок покрывала запущенная седая щетина, почти сливавшаяся с замусоленными усами.
Поймав мой взгляд своим единственным глазом, Один выдал в ответ ухмылку.
– Понятно, о чём ты думаешь, – голос у него был хриплый, но не старческий. – Посмотрел бы я на тебя через две-три тысячи лет. Хорош бы ты был?
– Но ведь вы… ты бог, – удивлённо сказал я. Один хмыкнул.
– Если хочешь знать, это и есть самое гнусное.
Он воткнул копьё в сугроб и смахнул снег с поваленного дерева.
– Садись, – пригласил он, – потолкуем.
Я перевёл взгляд на Сигурда – тот быстро кивнул. Я устроился на поваленном стволе, и Один сел рядом.
– Они-то уже умерли, – он махнул рукой в сторону дружины, – я – совсем другое… Как тебя зовут, говоришь?
