Герберт со вздохом стянул капюшон и прямо взглянул на герцога.
– Вот так, Лерой, – сказал он грустно и стыдливо отвел взгляд. – Вот так…
На левой щеке у него было крупное серо-зеленое пятно – не то язва, не то лишай, не то скопление мелкой сыпи. Лерой едва удержался, чтобы не сказать: «О, господи», но вовремя одумался, пожалев друга.
– Давно послал за лекарем?
– На заре… Но ты же знаешь, как их мало и как все они заняты… Вот тут, смотри, – Герберт вывернул голову влево и показал шею – там было еще одно пятно. – Чешутся, сухие, шершавые… Никогда о таком не слышал. Уже вот и на лицо полезли, гадость, – он жалобно скривился, едва сдерживая слезы. – Мне страшно, Лерой! – вдруг всхлипнул он и закрыл лицо руками. – Боже, как мне страшно! А если это неизлечимо? А если лекари не будут знать, что это за болезнь? Может, это и не болезнь вовсе, если так быстро разрастается по телу! Я еще не слышал, чтобы лишай проявлялся так быстро, Лерой! – он отнял руки от лица и внимательно посмотрел в глаза герцогу. – Тебе не кажется, что они слегка, самую малость зеленоватые? – почти шепотом спросил он.
Герцог Глэнсвуд не знал, что ответить, чтобы немного утешить приятеля. Разве что рассказать ему о том, что с ним самим вчера случилось… Это его отвлечет от личного несчастья.
– Успокойся, Герберт, – твердо сказал он. Таким же тоном он вчера уверенно и спокойно говорил о том, что их не обвинят в смерти цыганки. – Просто какой-нибудь лишай или сыпь. Приедет лекарь и выпишет тебе мазь. Это не самое худшее, что могло случиться в жизни, правда? Ты жив и почти здоров. Все поправимо, хватит паники. Рассказывай подробно, как все было. А потом я расскажу, как было у меня. Поверь, мне тоже есть, чем поделиться.
– Ты не думал, что это может быть связано?.. Впрочем, – Герберт собрался и расправил плечи. Ему стало немного спокойнее от голоса герцога. – Ерунда, – решительно заявил он и начал рассказывать все, что описывал в записке, только намного подробнее. Ко всему ранее известному прибавилось то, что Герберта непрерывно тянет к земле, словно что-то необъятное давит на него сверху, заставляя сутулиться, сгибать спину, опускать голову, вызывая сильное желание присесть, а лучше – прилечь, и не на кровать, а на пол, а еще лучше – сразу на землю.
Плохо дело, подумал Глэнсвуд, стиснув зубы. У него появилось одно фантастическое предположение, но он не стал его озвучивать, опасаясь вконец напугать друга и лишить его всякой надежды. Вместо этого он рассказал Герберту, детально описывая каждое мгновение, то, что произошло с ним вчера вечером по возвращении домой. Естественно, Герберт решил, что друг разыгрывает его, чтобы развеселить, но это убеждение длилось не долее минуты. Увидев, что взгляд герцога даже серьезнее, чем обычно, граф подавил улыбку и спросил:
