– Когда уже кончится этот треклятый мост! – возмущался Герберт, подпрыгивая на жестком сидении. – Эти булыжники совершенно не дают говорить! Я рассказывал тебе о том, что на днях произошло в поместье Уэландов? Нет? Так слушай же, ибо ты должен знать эту чудеснейшую историю! Только представь себе: сотни ящериц. Весь пол и все стены были покрыты ими, как коврами, – Герберт стал размахивать кистью, будто стряхивал что-то с плеч, – какая гадость, правда? Отвратительные, мерзкие ползучие гады! И откуда они взялись, спросишь ты? Изволь! Массовая миграция. Честное слово, массовая миграция пресмыкающихся, которая случается каждую осень, вот точно так, слово в слово, сказал какой-то ученый, как там его?.. А, неважно! Но потеха была знатная, как считаешь?
– Да, – ответил герцог Глэнсвуд. – Так ты думаешь, надо подойти?
– Невероятно, мой друг! Ты слышал, что я только что говорил? Или все твои мысли заняты одной лишь дамой сердца? Впрочем, зачем я это спрашиваю?.. Если ты сегодня к ней не подойдешь, я сам тебя подведу, будь уверен. И все же эти ящерицы – такая гадость! – сказав это, молодой человек поморщился и содрогнулся всем телом, как будто бы именно в этот момент скользкие чешуйчатые существа облепили его целиком.
Герцог Глэнсвуд промолчал, потому что к ящерицам и прочим гадам относился нейтрально. Единственное, чего он не любил – так это собственную внешность. Из этой нелюбви проистекали все его проблемы. Мечты об улыбке Ловетт были сказкой для Глэнсвуда, ведь он был уверен, что такая, как она, никогда не взглянет на не первой свежести неприятного герцога, пусть у него будут даже все сокровища мира.
Внезапно лицо герцога Глэнсвуда, смотрящего в окно, резко изменилось: задумчивость – удивление – испуг! Лошади заржали, закричал кучер, карета дважды подпрыгнула высоко, будто переехала высокий барьер, и остановилась.
– Чертовщина! – воскликнул в сердцах Герберт и распахнул дверцу, – кретин несчастный! – выскочив из кареты на мостовую, он погрозил кулаком кучеру. – Ты что натворил?! Чуть не угробил нас!
– Я цел, – сказал Глэнсвуд, отряхиваясь. – Что произошло? – обратился он к кучеру.
– Клянусь, мой герцог, я не виноват! Лошади сами понеслись, мостовая шла на уклон, остановить их было трудно! Они не стали меня слушаться! А тут вдруг она – непонятно откуда. Я даже не заметил, как все быстро случилось! – оправдывался испуганный возница, приподнимаясь на козлах и размахивая руками.
